Е.П.Блаватская

Письма А.П.Синнетту

Назад к оглавлению

Письма 1-10д

Письмо 1

Письмо 2

Письмо 3

Письмо 4

Письмо 5

Письмо 6

Письмо 7

Письмо 8

Письмо 9

Письмо 10

Письмо 10а

Письмо 10б

Письмо 10в

Письмо 10г

Письмо 10д

 

ПИСЬМО 1

Мой дорогой хозяин!

Завтра отбываю — хвала судьбе! Лишенный наследства рассказывает мне, что Вы живете в сыром месте и пострадаете от этого. Вы что, живете в палатке? М-р Хьюм просит вложить в письмо эту записку для Вас от «С[ivil] and M[ilitsry] Sewer»[1].

Получили ли Вы письмо князя Дондукова ко мне? М[ориа] хочет, чтобы я велела Вам показать его как можно большему числу Ваших говорящих по-французски друзей и моих врагов, а также продемонстрировать его м-ру Ратигану. Он говорит, что внушит Вам, что делать. Может, Он хочет превратить Вас в медиума? Нарыв мой болит страшно, и все-таки говорю Вам, я — Иов в юбке!

Мой поклон м-ру Тиреллу и Струиту — или как там пишется его имя? Сердечный привет миссис и м-ру Паттерсонам.

Ваш осиротелый друг и...

Е.П.Б[лаватская].

 

ПИСЬМО 2[2]

25 марта

Мой дорогой м-р Синнетт!

Вы правы. Их девиз: «Всё или ничего». И с какой стати Вам нужно подвергать себя ежедневным пыткам? К.Х. будет переписываться с Вами так же, как и теперь, если это всё, чего Вы хотите.

«Вега»? Не та «Вега» Норденскьельда, которая ходила к Северному полюсу и побывала в Сибири, а «Вега» Эглинтона, на которой он плавал в Англию. Сейчас, когда я пишу, Вам всё известно из полученной этим утром телеграммы от миссис Гордон о том, что пришло письмо от Эглинтона, свалившееся ей на нос прошлой ночью, с пометками Хозяев и меня смиренной. Прошлой ночью, между 8 и 9 вечера, я получила два письма от Эглинтона прямо с крыши в присутствии семи свидетелей. Одно — для меня, другое — для миссис Гордон. Он просил переслать ей это письмо обычным путем, причем К.Х. потребовал, чтобы я отослала его немедленно, что я и сделала. Письмо от Э[глинтона], 2 визитные карточки, написанные мною вчера вечером в 8.30 в присутствии гостей, и замечания Хозяев — всё это через несколько секунд было в Хауре. Вот и всё. «Только это и ничего более».

К.Х. сообщает, что видел Эглинтона и гарантировал ему поддержку. Теперь остается посмотреть, каких «проводников»[3] Э[глинтон] понавешает на К.Х.

Я чувствую себя неважно. Нездоровится, раздражена, подавлена и рассержена на весь свет. Не знаю, как с такой температурой смогу поехать в Мадрас.

Сердечный привет дорогой хозяйке. Если бы только я умела писать так, как она, я была бы счастливой женщиной.

Ваша, в игре воображения,

Е.П.Блаватская.

Между тем новый «проводник» хочет сказать Вам несколько слов. Если Вас хоть сколько-нибудь заботят наши будущие отношения, то Вам лучше постараться заставить Вашего друга и коллегу м-ра Хьюма отказаться от безумной затеи поехать в Тибет. Неужели он и в самом деле считает, что если мы сами не позволим, он или армия пелингов[4] получат возможность отыскать нас или вернуться с известием, что мы, в конечном счете, всего лишь «игра воображения», как она это называет. Безумен тот, кто воображает, что уж британское-то правительство достаточно сильно, богато и могущественно, чтобы помочь ему в осуществлении его безрассудного намерения! Те, кому мы пожелаем открыться, обнаружат нас у самых границ. Те же, кто восстановил, подобно ему, против себя Коганов, не нашли бы нас, даже если бы пришли в Лхасу с целой армией. Осуществление им этого плана послужило бы сигналом к полному отделению вашего мира от нашего. Его идея обращения к правительству за разрешением отправиться в Тибет смехотворна. Он будет сталкиваться с опасностями на каждом шагу и не получит ни малейшей весточки о нас или нашем приблизительном местопребывании. Прошлой ночью ему и миссис Гордон должны были передать письмо. Коган это запретил. Вы, добрый друг, предупреждены — действуйте соответственно.

К.Х.

 

ПИСЬМО 3[5]

9 августа

Тендрил, Симла

Знаете ли Вы, какого числа опубликована Ваша статья в «Индо-британской Индии»? Седьмого. А известно ли Вам, что Вы нашли в Мории друга навек? Благодаря нескольким добрым словам, впервые высказанным в «Pioneer», Вы сделаете больше добра, чем совершили до сих пор. Я не понимала, почему он выказал столько беспокойства по поводу посылки Вам своего портрета. Ах, как я теперь это понимаю!

Сегодня я посылаю Вам копии двух этих писем. Пожалуйста, как можно скорее перешлите их обратно.

Ваша в индо-британской Индии,

Е.П.Б. — Маллиган[6].

 

ПИСЬМО 4

Мой Хозяин приказал передать Синнетту, эсквайру, следующее:

1. Не упустить возможность сегодня вечером познакомить Р.С[котта] с каждой подробностью ситуации, которая может сложиться для него в связи с Обществом или обуревающими его матримониальными идеями.

2. Настаивайте на получении точной копии написанных до сего момента небольших очерков о космогонии с тибетскими терминами, заметками М. и т.д. Е.П.Б. велено приобрести один экземпляр, ибо она должна досконально узнать, на что обратил внимание м-р Хьюм и как много он извлек из объяснений. Иначе, когда наступит реакция и м-р Хьюм возьмется за повторное изучение, ни м-р Синнетт, ни Е.П.Б. не будут в курсе его мыслей и он снова — подобно квартету музыкантов из басни Эзопа — примется ругать инструменты, на которых не умеет играть.

3. М-ру Синнетту, раз уж он находится в Аллахабаде, надо бы объявить о создании Аллахабадского Общества под названием Англо-индийское [Теософское] Общество исследований или дать ему любое [другое] название, лишь бы оно не действовало на нервы скептически настроенного общества. Пусть оно будет непохожим на другой филиал  в Аллахабаде, названный Теософским Обществом Прайяга, хотя входящие в него индусы могли бы оказаться весьма полезными м-ру Синнетту, и он, если хорошенько поищет, обнаружит там личности, обладающие удивительными месмерическими способностями.

4. М. советует м-ру Синнетту особо проследить, чтобы его маленького сына не заставляли есть мясо, даже птичье, и написать об этом миссис Синнетт. Раз уж мать отдала ребенка под покровительство К.Х., то пусть она не обнаружит в нем ничего, что  может загрязнить его естество. Ребенок в ближайшем будущем может стать мощной движущей силой добра. Пусть его воспитывают так, как подсказывает его собственная натура.

5. М-ру С[иннетту] напоминают о необходимости послать О[лькотту] телеграмму с запретом отвечать на что бы то ни было м-ру Хьюму, пока он не получит письмо от м-ра Синнетта.

6. М-ру С[иннетту] теперь, когда он останется один, следует связаться через Адитьярума Б. с некоторыми индусскими мистиками, причем не ради философии, а чтобы выяснить, какие могут быть произведены ментальные феномены. В Меле можно встретить некоторых из завсегдатаев этих мест.

7. Как только м-р Синнетт почувствует желание написать М. или обратиться к Нему за советом, он может начинать действовать без всяких колебаний. М. всегда ответит ему, причем не только из-за К.Х., а ради него самого, ибо м-р С[иннетт] доказал, что даже англо-индиец может иметь в себе подлинную... Искру, которую не в состоянии погасить никакое количество ни бренди с содовой, ни другой дряни и которая время от времени будет вспыхивать, и притом весьма ярким светом.

 

Хотелось бы, чтобы она прочла Ферну письмо, написанное вчера вечером. Вы, если захотите, можете показать и прочитать его Р.С[котту]. Всё, о чем сказано выше, верно.

Ваш М.

 

ПИСЬМО 5

2 ноября 1880 г.

Лахор

Дорогой хозяин!

Боюсь, что я взялась за выполнение непосильной задачи. Но я, если только не выдохнусь, всё же твердо решила силой пролагать себе путь до конца и никогда не оставлять моим врагам ни единого шанса доставить мне беспокойство. Именно поэтому я умоляю Вас опубликовать несколько слов в ответ на глупые и низкие инсинуации (а еще лучше, если бы это можно было сделать в виде трех или четырех строк на первой странице «Pioneer»).

В «Bombay Gazette» от 6 ноября сказано, что «корреспондент от “Englishman” проливает еще немного света на оккультизм в Симле. Он говорит: “Я не думаю, что хотя бы в одной из всех публикаций о Т[еософском] О[бществе] было упомянуто, что госпожа Б[лаватская] работает корреспондентом русской газеты”. В антианглийской газете “Московские ведомости” появился ряд писем... якобы полученных из Индии и написанных женщиной, состоящей членом Т[еософского] О[бщества] и подписавшейся как Радда-Бай. Письмо начинается словами: “Из пещер и дебрей Индостана”. Автором, по всей видимости, не может быть никто иной, кроме госпожи Б[лаватской]. Волшебные сказки о змеях и тиграх Индии, рассказанные в этих письмах, вполне теософские и пропитаны оккультизмом».

На это я дала краткий ответ, заметив, что весь свет, когда-либо пролитый этим фактом (что я корреспондент русской газеты, хотя и антианглийской) на феномены в Симле, сводился к разоблачению возможности новой иллюзии правительства Индии — вероятно, в форме подозрения, что тайные русские политические шпионы были моими сообщниками. Что я никогда не делала тайны из того, что являюсь корреспондентом русских газет, ни одна из которых никогда не была только антианглийской (хотела бы я отыскать хоть одну, которая таковой не является!), или пишу под псевдонимом Радда-Бай. И что слишком мало было тайного в том, что необходимую информацию для моего последнего письма из Симлы в русские газеты я получила, собственно, от некоторых чиновников и т.д. (Вы знаете о Рамчундре).

Вот что я послала Вам, горячо умоляя Вас всё это напечатать, ибо страстно желала сломать шею хотя бы одному из моих идиотских врагов. К.Х. на это заметил, что было бы гораздо лучше, если бы я позволила Вам написать несколько слов в форме редакторского примечания к этой глупой газетной заметке (приведена выше). Я сказала «нет». Я знала, что Вы не любите, когда Вас просят о чем-то написать, если только это не касается улучшения моего письма и придания большей точности языку. Итак, я посылаю Вам вот это. Но Ему, по-видимому, обязательно всё надо переиначивать на свой лад. Иначе как могло потеряться мое письмо? Именно Махатма К.Х. был способен на подобного рода выходку только потому, что Он мудр, силен и здоров, а я глупа, а теперь еще и слаба и больна. Я считаю, что с Его стороны это не по-дружески. Если я столь бесполезна и глупа, то почему бы Им меня не уничтожить? Доктор [Лори] не позволит мне отправиться в путь завтра. Он настоятельно советует мне сменить место жительства. Сильное нервное расстройство, лихорадка и т.д. — вот его заключение. Ох и натерпелась же я от этой старой туши!

Сердечный привет вам обоим.

Вопреки всему, ваша

Е.П.Блаватская.

Дух силен, но слаба плоть, и порой слаба настолько, что даже берет верх над сильным духом, «который знает всю истину». И теперь, избавившись от его контроля, это бедное тело в бреду. И так как даже мне в ее глазах не удалось быть выше всяческих подозрений, Вы едва ли сумеете проявить избыток терпимости или принять слишком большие меры предосторожности, пока не прошел опасный нервный кризис. Он был вызван потоком незаслуженных оскорблений (которых люди, подобные Вам и полковнику Олькотту, даже бы и не заметили, а ее тем не менее подвергли невыносимым мукам), и единственным средством исцеления для нее могут стать отдых и душевный покой. Если когда-нибудь Вам на собственном опыте случится познать двойственность человека и возможность посредством оккультного знания пробудиться ото сна, в состоянии которого он пребывает, к независимому существованию, невидимому, но реальному «Я», не упустите такой возможности. Наблюдайте и учитесь. Случаи, подобные этому, ставят в тупик биологов и психологов. Однако стоит лишь познать эту двойственность, как сразу же всё становится ясным как день. К моему большому сожалению, теперь я могу действовать через нее только в крайне редких случаях и с величайшими предосторожностями. Письмо к ней м-ра Хьюма, письмо, полное подозрения и скрытых под маской благожелательности оскорблений, оказалось «последней каплей». Ее пенджабская лихорадка — раз уж исчез симптом брюшного тифа — сама по себе ничуть не хуже тех многих болезней, что перенесли в Индии европейцы; хотя теперь я могу Вам сказать, что кризис миновал — ее разум, равно как и ее жизнь были в опасности в субботу вечером. Что касается меня самого, то Вы должны всегда доверять мне, Вашему верному и искреннему другу.

Кут Хуми Лал Синг

 

ПИСЬМО 6

Приблизительно во вторник

Получила от Вас два послания. Ну теперь-то уж будьте уверены, что читатели будут основательно напичканы оккультной доктриной. Статья м-ра А.П.Синнетта, два письма под номерами 1 и 2, заметки м-ра А.О.Хьюма в 11 колонках!!! Транспривиденческие измышления Оксли — 8 колонок!!! Критика Вашего обзора Мейтландом и миссис Кингсфорд — и т.д., и т.п. И, наконец, критический разбор лекции полковника Олькотта «Что такое электричество — сила или материя?» и ответ Махатмы К.Х., который становится настоящим писакой, корректором посредством астрального света и т.д. Только как раз теперь он пребывает в крайне мрачном настроении, и, мне кажется, я знаю почему. Ну что ж, я его не виню. Я давно ходила бы на голове, чтобы хоть таким способом добиться признания своих усилий и заслуг.

Итак, каковы Ваши намерения относительно моего неугомонного Хозяина? Три дня назад Он разыгрывает свое появление столь неожиданно, что мне показалось — это гора обрушилась на мою голову и ругает меня(!!) за то, что я не послала Вам Его портрет! Но с какой стороны, черт возьми, это меня-то касается? За месяц до отъезда из Бомбея Олькотт отдал Его портрет пастелью фотографу; и должна ли я возлагать на себя ответственность еще и за грехи фотографа? Вот это мило! Я послала за портретом и с величайшим трудом получила всего один, а Он стоял у меня над душой, пока я упаковывала его, заворачивала в бумагу и надписывала Ваш адрес. Избыток любви и нежности портит характер ребенка. Неужели Им обоим так и не попадет — Вашему тибетскому Оресту и Его Пиладу[7], за то, что Они обнимают Вас как два дурака! Неужто мне не доведется порадоваться этому? Будьте уверены, что я, как истинная дочь своего отца, права, и Коган однажды Их за все это спокойненько прикончит. И зачем вообще Вам потребовался Его портрет? Он совсем на Него не похож, так как теперь Он больше не носит свой легкий белый тюрбан, а просто пришлепывает на макушку желтый соусник, подобно К.Х. Все это лишь томление духа и суета сует и ничего более. Лучше попросите Когана оказать Вам любезность, подарив Свое изображение, а затем смотрите, как мило Он выглядит, каждое воскресное утро.

Я чувствую, что умираю. Ну как, теперь Вы довольны? Раздражение и работа по двадцать шесть часов в сутки убивают меня. Голова моя кружится, зрение притупляется, и однажды я наверняка свалюсь на свою рукопись и стану трупом прежде, чем Т[еософское] О[бщество] с неодобрением воскликнет: «Фу!» Впрочем, меня это не волнует. И какого черта это вообще должно меня волновать?! Ничего другого мне больше и не осталось, а в таком случае лучше сразу стать призраком и вернуться, чтобы схватить за нос моих врагов. Вашу корректуру я Вам вышлю. Прошлой ночью К.Х. заявил, что и Вы, и м-р Хьюм писали об одном и том же и тем же языком он [Хьюм] описывает участь самоубийц и т.д. Разберитесь в этом получше. Но потом К.Х. со своей недопустимой терпимостью вновь заявляет, что лучше бы м-ру Хьюму убрать это из [своих] заметок, так как у него 11 колонок, а Ваших всего около 7 (двойка). Я отошлю Вам Ваши корректуры, как только они будут готовы. У меня не было времени прочитать их, но всё должно быть в порядке, ибо К.Х. говорит, что именно так и есть. Но в таком случае Он признает хорошим даже то, что Вы отправите в свою мусорную корзину. Я теряю к Нему доверие. Прощайте,

(так-то вот)

Е.П.Б[лаватская].

Вам не стоит утруждать себя, обращаясь ко мне с просьбой направлять Ваши письма К.Х. в запечатанном виде. По части извлечения корреспонденции из запечатанных конвертов Он превосходит русского чиновника из министерства тайной полиции. Я обнаружила лишь Ваше письмо ко мне. Ему нечего опасаться моего любопытства. Меня крайне мало интересует ваша переписка, и мне вполне хватает чтения собственных писем, которым я от всей души пожелала бы провалиться в такое пекло, о котором миссионеры могут только мечтать. Так как теперь Вам, возможно, доставляет удовольствие лесть, которой Вас пичкает К.Х., Вы, по всей вероятности, с наслаждением прочтете мнение людей (индусов) о своих «Усердных богомольцах».

 

ПИСЬМО 7

Сахаранпур

Прибыла вчера вечером, нет, — вчера утром (это Скотт приехал вчера вечером из Мултана). Фишер и Вильямс встретили меня и горят желанием присоединиться. Прошлым вечером обедала с миссис и м-ром Фишерами в их доме и оставалась у них до часу ночи. Сегодня весь день проведу с Вильямсом у него дома, а завтра утром отправлюсь со Скоттом в Дехра-Дун.

Почему Вы называете меня ленивой? Почему упрекаете в молчании и отсутствии писем? Почему Вы клевещете на меня и говорите, что я сквернословлю? Ничего похожего. Я писала Вам нежнейшие и в высшей степени изысканные письма и за две недели не получила от Вас ни одного ответа. Видела Хозяина? Конечно, видела. Но как я смогу повторить Вам всё, что Он говорил, ведь мне очень трудно написать нормальное письмо, а Вы не проявляете снисхождения к ненормальным. Там никогда не присутствовал гений, а был кто-то чокнутый. А я «гений» — по крайней мере, так выразился Вильямс. Но к делу, в течение трех дней я не слышала, не видела и не ощутила даже запаха Хозяина. Он, должно быть, назойливо домогался Вашего письма, хотя, как я понимаю, Он знает, что Вы делаете. Сколько раз Вы Ему писали? Он очень раздражен — по крайней мере, был, когда я в последний раз видела Его в Лахоре. Еще и обозвал меня помешанной за мое желание высказать свое мнение редактору «С. and M. Sewer». Последний опять выступил не с клеветническим, но в высшей степени глупым и наглым посланием. Воистину, я не умру счастливой, пока не увижу, как хоть кто-нибудь хорошенько выпорет его хлыстом, и есть несколько англичан, стремящихся поступить подобным образом.

Что я могу сказать по поводу незамедлительного приема Вами новых членов? Ну конечно, Вы должны их принять и прислать их заявления мне, а не Олькотту, так как в данное время здесь представляю его я. Сам он вместе с 50 буддийскими жрецами сейчас находится в Тиневелли, где производит неимоверную сенсацию. Как только увижу Хозяина, сразу же спрошу у Него разрешения. Но где, черт побери, мой Хозяин? С тех пор как Он устроил мне нагоняй, я Его так и не видела. Мне кажется, Он, должно быть, пристраивается где-нибудь поблизости от нашего К.Х. М-р Хьюм? Почему после Вашего отбытия м-р Хьюм ни слова не сказал о Братьях, если не считать того, что он разок-другой посмеялся над Ними. Перед отъездом он заявил мне: «Через неделю будет готова моя работа “Разбросанные перья”, и если Мориа хочет продолжения, я должен получить от него послание». Вот и всё, а сейчас за мной зашел м-р Вильямс, чтобы забрать отсюда. Лишенный наследства хочет написать Вам, причем, как он заявляет, если Вы ему разрешите, — через Дамодара. Хозяин что-то говорил по поводу желания увидеться с Дамодаром. Но Д[амодар] не говорит ни слова.

Итак, прощайте, я напишу или постараюсь написать более подробное и нормальное письмо из Дехры.

Ваша во Христе

Е.П.Блаватская.

 

ПИСЬМО 8

Четверг

Дехра

Мой дорогой младший хозяин!

Я намеревалась остаться здесь до понедельника, как вдруг сегодня на рассвете получила распоряжение в субботу утром 12-го двинуться дальше и в воскресенье быть в Мируте. Распоряжения эти явно не шутка, а посему я повинуюсь и лучше поступить просто и не в состоянии.

Что Вас дернуло написать мне так, как если бы я определенно подъезжала к Аллахабаду? Как это я могу подъезжать, когда мне придется проехать через Бароду, и сейчас я пребываю в неведении более чем когда-либо прежде. Вы ни слова не пишете мне о Падшахе. Я и не знала, что он уже уехал в Лакхнау, а теперь вдруг получила оттуда телеграмму с просьбой об Уставе. Я отправила ему один экземпляр и осталась в полном недоумении. Существуют, как я слышала, около семнадцати членов, принятие которых должно состояться в Барейли, причем это как раз те, кто присоединились уже давно, но всё еще не прошли обряд крещения во имя Святого Духа. А посему я и не знаю, должна ли я ехать в Барейли или нет, надо ли мне ехать в Лакхнау или нет и поеду ли я так или иначе в Бомбей. Как знать? Всё это зависит от прихоти моего Хозяина; и я истинно верю, что, несмотря на Его юношескую внешность, Он стареет и впадает в детство (при всем подобающем к Нему уважении). Вы считаете меня неспособной принять наконец решение и относитесь ко мне почти что как к безумной. А что я могу сделать? Как я могу заявить, что поеду туда-то или куда-нибудь в другое место, если обычно в одиннадцатом часу появляется Он и меняет все мои планы — как в случае с Лахором. И зачем я должна ехать в Аллахабад? Чем я могу Вам помочь? Ничем. Если я поеду к Вам, значит, я должна отказаться от Бароды, если, конечно, Вы не сможете найти для меня способ поехать туда из Аллахабада, не возвращаясь в Тундлу или Дели, что привело бы к ужасным расходам. Пишите мне в Мирут. Если Вы незамедлительно отошлете туда свой ответ, он меня там, конечно, застанет. Пишите по адресу Бабу Балдео Прасада (члена Теософского Общества), директор Государственного педагогического училища.

Сейчас здесь Черч, коллектор, и его жена (старая воздыхательница Гриффита) со Скоттом, причем среди всех сквернословящих, злых, распускающих клевету и порочных женщин — она царица. Говорят обо мне, изредка подпускают непристойности, пользуясь моей природной наивностью и несовершенным знанием английского. Она рассказывает такие вещи, которые заставляют меня краснеть до корней волос и сгорать со стыда! Лишь раз болтнув языком, она с величайшим равнодушием опозорит любую женщину. И как она может быть подругой миссис Паттерсон?! У нас новый член, капитан Бэнон 39-го полка из Гвалиора. Большой ученый, знает санскрит и другие языки. Чиновник, связанный с политикой. Он горит желанием познакомиться с Вами и быть принятым в члены Общества, и теперь Скотт пишет ему для Вас рекомендательное письмо. Нарочно для этого он поедет в Аллахабад, а в своем письме Скотту замечает: «Будущим летом я, вероятно, поеду в Гунготри. Там в Толинге есть большой монастырь, где пребывают высшие ламы, обладающие огромными оккультными способностями». И К.Х., когда писал Вам, находился именно в Толинге. Но ведь там только челы первой ступени, и я сомневаюсь, станут ли они ему что-нибудь рассказывать или показывать. Однако это всё же здорово, если он туда съездит.

Спасибо за то, что Вы ради нас сделали с «Englishman». Это вонючая дрянь, подобно «C. and M. Gazette», ну прямо-таки ее кузен. Что, как Вы думаете, сделал Хьюм? Он заказал 200 экземпляров Устава с печатью вверху и теперь, когда они прислали ему счет на 4 рупии, отказался его оплатить, заявив, что раз нам это ничего не стоило, то и он не будет за это платить. Ну что ж, я хочу, но, конечно, не стану вымаливать эти 4 рупии, жалкие, как и я. Однако это хорошо сказано, что Устав ничего нам не стоил. Ведь на Уставе, заказанном и оплаченном Тукарамом Татьей, нет печати, и он полностью отличен от нового. К тому же вначале он заказал сто пятьдесят, а затем 500 экземпляров «Фрагментов оккультной истины», сказав, что он взял бы 200. Потом он (до Вашего отъезда) опустился до 100, а еще позже, когда я собралась уходить, заявил, что, по его мнению, «вполне хватит и дюжины». И зачем теперь, ради всего святого, он ввел нас в эти ненужные расходы? Безусловно, их можно распродать по 4 анны, но на это потребуется год или более, а печатнику надо платить сейчас. Мне нужно было всего 100, да я никогда больше бы и не заказала. Но, я, конечно, не скажу ни слова; только буду более осмотрительной. Определенно он странный человек: готов из прихоти выбросить тысячи, а как только страсти улягутся, «se faisant tirer par les cheveux» [«его придется тащить за волосы» — (лат.)] ради нескольких рупий.

Бедный Лишенный наследства очень болен. Он упал, поскользнувшись на жвачке, и чуть не сломал обе ноги. Хорошо, что он не оказался на месте другого челы, у которого хватило времени и присутствия духа совершить всё необходимое, чтобы остановиться, падая в пропасть — весьма кстати! — с высоты 2800 футов, иначе он разбился бы вдребезги. М. говорит, что это дело рук дьявольского «красношапошника», который в какое-то мгновение застал юношу врасплох и, конечно, моментально этим воспользовался, и не за этим ли он несколько недель бродил вокруг дома, где сейчас нет ни одного Адепта, а только три челы и женщина? Лишенному наследства, несомненно, скоро будет лучше, просто это еще одно доказательство того, что даже челу первой ступени иногда можно застать врасплох и что несчастные случаи происходят и в наилучшим образом опекаемых семействах.

Прилагается еще одно доказательство высших добродетелей наших христианских собратьев. Посылаю Вам только конверт, содержимое которого состоит из пакостной статьи из «Saturday Review» и еще одной прошлогодней из «N[ew] Y[ork] Times». Предназначенная Олькотту часть письма всё Вам объяснит.

Если будет время, напишу из Мирута. Ну как, написал ли Вам мой Хозяин?

Ваша во Христе

Е.П.Б[лаватская],

урожденная Ган фон Роттенштерн-Ган.

Черт подери!

Росс Скотт передает сердечный привет. Как жаль, что Вы не слышите, как ругается жена коллектора Черча!!

 

ПИСЬМО 9

14-го

Мирут

Только что получила Вашу телеграмму. Ну и что это значит? Я знала, что она пришла для М., уже намекавшего, что в этой поездке мне следовало бы отказаться от Бароды  и ехать туда из Бомбея. Но почему ради озорства Он требует моего пребывания в Аллахабаде — это выше моего понимания. Во всяком случае завтра поехать я не смогу. Вначале мне придется отправиться в Барейли, ибо там ждут принятия в члены Общества одиннадцати теософов, которые уже давно готовятся к встрече со мной. К тому же я обещала мирутцам остаться здесь до завтрашнего вечера, так как сюда, специально чтобы повидать меня, приехали несколько человек из Дели. Я не могу разочаровать их и не думаю, что Хозяину нужно, чтобы я нанесла людям подобное оскорбление, полностью обманув их ожидания. За последние 48 часов я не видела и не ощущала Его присутствия. О том, что Его беспокоит, мне ничего не известно. Он хочет, чтобы я поехала к Вам. Так почему бы Ему не сказать мне об этом прямо; и какое право Он имел превратить Вас в посредника, будто для Вас я это сделаю охотнее, чем для Него! Он понимает, что я всего лишь раб и что Он имеет право помыкать мной, не сообразуясь с моими вкусами или желаниями. Весьма забавно. Ну ладно, ладно, я приеду и телеграфирую Вам, когда это произойдет, 18-го или 19-го.

Ваша Е.П.Б[лаватская].

 

ПИСЬМО 10

[Письма и замечания,

посланные А.П.Синнеттом А.О.Хьюму]

Май-июнь 1882 г.

Бомбей — Симла

Мой дорогой Хьюм!

При сем прилагаются разные письма, с которыми Вам желательно ознакомиться. Несколько дней назад я получил их от Дамодара.

 

ПИСЬМО 10а

5 июня 1882 г.

Брич Канди, Бомбей, Индия

Редакция «Theosophist»

А.П.Синнетту, эсквайру.

Глубокоуважаемый сэр!

Когда госпожа Блаватская уезжала в Калькутту, она оставила у меня (30 марта) письмо для м-ра О’Конора, распорядившись переслать его адресату в первую неделю июня, если не последует никаких других указаний. Таким образом, я должен был отправить его с завтрашней почтой, однако только что мне было приказано отослать его Вам. Итак, я запечатываю его в конверт и направляю Вам. Прошу извинить невольную спешку, но почта вот-вот закроется и нельзя терять ни минуты.

Надеюсь, Вы получили обе телеграммы.

Ваш Дамодар К.М.

В письмо был вложен запечатанный конверт, адресованный О’Конору. Я отправил телеграмму, намереваясь выяснить, как я должен с ним поступить. Мне было велено вскрыть его, прочитать, а затем уничтожить. Однако позже я, представьте себе, получаю разрешение показать его Вам. Вот это письмо:

 

ПИСЬМО 10б

30 марта [1882 г.]

Бомбей

Секретарю Т.S.A.S.

Дорогой м-р О’Конор!

Меня ничуть не удивляет, что Ваше письмо пришло ко мне в тот же день, как Вы его написали, то есть 24-го марта. И вот уже целую неделю я предаюсь размышлениям, отвечать мне на него или нет. Если я отвечу, то сначала раздадутся вопли протеста по поводу этого феномена, а затем последуют обычные комплименты вроде: «обман», «мошенничество», «вздор», «преступный сговор». Теперь же, поскольку Вы являетесь членом Теософского Общества, хотя и не самым активным, я, к сожалению, должна сказать, что мне не хочется терять Вас из-за одного только неудовольствия. Сегодня даже мои лучшие друзья колеблются между «быть или не быть», между «мошенница она или нет?». Так что я лучше подожду выхода «Заметок об эзотерической теософии», которые м-р Хьюм готовит к публикации, и посмотрю, откуда ветер дует. Если он будет благоприятным — отлично, если нет — Вы никогда не получите этого письма. Завтра я через Аллахабад еду в Калькутту, где сейчас пребывает миссис Гордон, которая уже получила письмо от Эглинтона. Я просто напишу ей: «А что, м-р О’Конор уже путешествует на борту “Веги”? Я и не знала, что он уехал». И посмотрю, что она ответит. Потом, уже в Калькутте, я могу ей рассказать, что мне сказал Кут Хуми, а именно, как Он смеялся над Вашим упорным желанием поставить каббалистический символ на конверте с письмом м-ра Эглинтона и Вашим недовольством, когда он был стерт, а также о том, что Вы обо всем этом думаете. А это, как бы там ни было, не слишком лестно. Ну ладно, в тот раз всё же обмана не было, и хотя Вы, возможно, уверены в обратном, я расскажу ей о многом, ни словом не упомянув о Вашем ко мне письме, поскольку сама хочу испытать «Эрнеста». Я покидаю Бомбей и оставляю это письмо в руках Гуала К. Деба с указанием: если от меня не последует других распоряжений, переслать это письмо  адресату в первые дни июня. Когда Вы его получите — если, конечно, получите — я подожду и выясню, что Вы обо всем этом думаете, а потом расскажу Вам об этом при встрече.

Нет, я получила Ваше письмо не в то же время, что и миссис Гордон, а часом позже и в присутствии двух теософов.

Надеюсь, Ваша малышка не забыла свое очаровательно миленькое восклицание — «черт побери!», — которое вырвалось у нее, когда она упала, зацепившись за порог. И да озарит Вас и Ваших близких сияние Владыки нашего Будды! Не забывайте старой приятельницы.

Ваша Е.П.Блаватская.

P.S. Я, конечно, и не надеюсь, что Вы поверите моему рассказу, но так или иначе хочу понаблюдать за развитием событий. Что за мошенничество кругом, Боже милосердный!

Примечание А.П.Синнетта
к предыдущим и последующим письмам.

Конечно, до крайности раздражает тот факт, что это письмо не отослали сразу, как только оно было написано. С точки зрения здравого смысла, следовало бы переслать его через одного из нас, но сокрыть его подобным образом — это просто перейти границы экстраординарного, причем не только со стороны С[тарой] Л[еди], но даже и Их светлостей, которые, кажется, иногда берут на себя огромный труд возбуждать подозрение людей, не слишком расположенных верить. В известном смысле это, возможно, и прекрасно: Они могут стремиться отвратить задающих вопросы полнейшим равнодушием, но тогда что Они ни делают, всё представляется сделанным будто бы для удобства постороннего! Однако мы можем поговорить об этом в другой раз.

Вчера вечером я получил от Старой Леди следующее письмо, посланное в ответ на одно из моих и содержащее кусок из письма м-ра Скотта и письмо О’Конора, которое Вы просили меня отослать сразу, как только мы впервые услышим о письме от О’Конора.

 

ПИСЬМО 10в

Четверг, 8 мая 1882 г.

Брич Канди, Бомбей, Индия

Глубокоуважаемый хозяин!

Только что прибыла домой экспрессом из Мадраса, откуда мы выехали во вторник вечером, и первое письмо из тех, что я получила,— Ваше, с приятным вложением от миссис Скотт и м-ра О’Конора. Ну что ж, не могу сказать, что это было точно гром среди ясного неба (известие о том, что миссис Росс Скотт подозревала меня). Я это предвидела уже четыре месяца назад, то есть с февраля. Своим мужем она обязана Братьям и мне. И что может быть естественнее, чем ее клевета на Братьев и меня! В своей мелочной подозрительности она опасается, что Они или я сохраним свою власть над ее мужем, — отсюда политика des finesses comme de fil blanc! [хитростей, где всё шито белыми нитками! — (фр.)] М. определил и предсказал эту ситуацию четыре месяца назад, через две недели после Своего последнего письма Р.Скотту. Сама его женитьба должна была в будущем послужить нам обоим уроком и показать, сколь изменчива человеческая натура. После того как я неоднократно потревожила Их просьбами осчастливить Р.Скотта, вылечив ему ногу, мне посоветовали снабдить его женой — «мисс Хьюм обеспечит ему первоклассный уход», а затем К.Х. сказал: «Если он окажется искренним и верным, а влияние его жены не поколеблет в нем веры и он останется предан старым друзьям, вот тогда Мы и позаботимся о его ноге». Скотту назначили шестимесячный испытательный срок. Только шесть месяцев — хотя он и не знал об этом, — а теперь нате-ка полюбуйтесь на результаты! Неужели М. не написал ему до женитьбы, чтобы тот вступил с Ним в переписку лишь после того, как женится, по причинам, которые Он не мог ему сообщить и не раскрыл даже мне, пока не уехал отсюда 12 января. Однако, после того как во время обеда на нос Скотта свалилось то самое письмо (от М., в котором Он называет его «безукоризненно преданным»), М. несколькими днями позже заявил мне, что это было последнее из всех полученных Скоттом от Него писем, а через месяц — что Скотта подвергли испытанию и нашли, что он ненадежен. Что же касается К.Х., то намного раньше, еще в Симле, Он однажды спросил меня, готова ли я пожертвовать дружбой Скотта (до той поры действительно настоящей дружбой), если бы могла тем самым обеспечить его счастье, добыть ему хорошую жену и увидеть его ногу исцеленной? Вначале я заколебалась, но всего лишь на секунду и от всей души ответила: «Да, я готова, потому что он молод и полон жизни, а я — я стара и долго не протяну. Пусть уж хоть он будет счастлив». «Очень хорошо, — сказал К.Х. — Да будет так». И вот этому настало время.

Я не знаю, насколько и в чем Скотт меня подозревает. Достаточно того, что это так. Хватает вполне, что капля желчи упала в чистые воды нашей дружбы (простите за эту по-дурацки поэтичную метафору), чтобы отравить их навсегда. Я чувствую лишь искреннюю жалость к бедному юноше, ибо теперь — Они не будут лечить его ногу, что сделали бы, останься он верен делу если и не в течение года, то хотя бы шести месяцев! Вот и исполнилось пророчество миссис Гордон. Она настоящий медиум — скажите ей об этом.

Что же касается письма О’Конора, то, на мой взгляд, это столь очевидная глупость, что и не стоит о нем говорить. Я получила его письмо часом позже миссис Гордон, которой пришло письмо от Э[глинтона], с указанием поступить с ним по моему усмотрению, то есть отвечать на него или нет, но держать язык за зубами по поводу его получения, подождав дальнейшего развития событий. Я оставила его у Дамодара и Деба 30 марта со всеми необходимыми распоряжениями. И чтобы доказать Вам это (до других мне и дела нет), позвольте мне, уважаемый хозяин, Вас успокоить. Как раз в пятницу я написала Вам об этом письме О’Конора (в Мадрасе) — так посоветовал мне сделать Лишенный наследства. И в пятницу я его и отправила. В субботу, в 135 пополудни, я получила Вашу телеграмму с расспросами по поводу письма О’Конора. Я, как мне было велено, написала Вам, что должна телеграфировать Дамодару, у которого оставила свой ответ О’Конору, с тем, чтобы он немедленно переслал его Вам. Я отправила телеграмму в субботу вечером, однако была ли она послана в тот вечер или нет, [не знаю], но Дамодар получил ее только в воскресенье, когда было уже слишком поздно отправлять Вам — как он это всегда делает — заказное письмо. Итак, он послал его в понедельник, и Вы, должно быть, получили его. Не отсылайте его О’Конору. Я не буду иметь теперь никаких дел с друзьями миссис Скотт. И больше никаких испытаний и оскорблений — хватит с меня унижений и оправданий. Покажите его м-ру Хьюму, а потом порвите.

Вы вольны в своих действиях и можете показать ему и это письмо. Если Ваши друзья и скептики это потребуют — после получения Вашей телеграммы с запросом у меня между субботой и понедельником было достаточно времени, чтобы послать моему «союзнику» Дамодару распоряжения, — ну что ж, покажите им телеграмму, которую он получил от меня в воскресенье. Этим, по крайней мере, будет доказано, что ответ О’Конора был у него еще в марте. А если это доказательство сочтут недостаточным,

Qu’ils aillent se promener,       [Пусть все они проваливают,

Qu’ils aillent tous au diable     Пусть все убираются к черту — (фр.)]

— мне всё равно!

Сердечный привет дорогой хозяюшке! Когда же она или Вы предполагаете изменить мне и Братьям? Мне кажется, я слышу, как поет петух... Надеюсь, что не услышу, как он прокукарекает трижды, и, видит Бог, — ради вас, а не ради меня.

Всегда ваша, со всеми своими горестями,

Е.П.Блаватская.

Кстати, во что бы то ни стало покажите это м-ру Хьюму. Именно его семейство принесло мне «счастье» с тех пор, как я впервые пересекла порог их дома. Возможно, к тому времени миссис Минни Скотт вспомнит, что она сама и была тем человеком, кто подарил мне последнюю брошь? Я бы не удивилась.

 

ПИСЬМО 10г

Дамодару К. Маваланкару для передачи в Теософское Общество Брич Канди.

Мадрас, Сент-Том

От Е.П.Блаватской

Письмо О’Конору, переданное Вам 30 марта, отправьте Синнетту.

п/о Малабар-хилл, 4 июня 1882 г.

 

ПИСЬМО 10д

Бедная Старая Леди! Я приеду и увижусь с Вами завтра днем.

Ваш А.П.Синнетт.

[1] «С. and M. Sewer». — Возможно, Е.П.Блаватская, выражая свое отношение к «C. and M. Gazette» — «Калькуттскому и Мадрасскому вестнику», заменяет в его названии «Gazette» — «вестник» на «Sewer» — «клоака».

[2] Письмо 2 — После этого письма Е.П.Блаватской приводится послание Махатмы Кут Хуми, напечатанное жирным шрифтом.

[3] Проводник — спиритический термин для обозначения духа-руководителя.

[4] Пелинги — так называли в Тибете всех чужеземцев, особенно европейцев.

[5] Письмо 3 — Открытка, адресованная «А.П.Синнетту, эсквайру».

[6] Маллиган — шутливое прозвище Е.П.Блаватской, данное ей Г.С.Олькоттом.

[7] Орест и Пилад — в греч. мифологии — верные, неразлучные друзья, Е.П.Блаватская сравнивает их дружбу и дружбу Махатм Мории и Кут Хуми.

К началу страницы → Оглавление писем Е.П.Блаватской

 
 

 
html counterсчетчик посетителей сайта
TOP.proext.com ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU