(От корреспондента)
Гулкие удары
кремлевского Царь-колокола, прозванного «Иваном Великим»,
чей тяжелый язык молчал вот уже двадцать шесть лет, вновь
раздались утром 2 (14) марта. Как явствует из «Московской
газеты» и других изданий, народ слышал о покушении на жизнь
императора, но еще не знал о его кончине. Поэтому первый из
трех протяжных торжественных ударов колокола поверг его в
ужас, и огромные толпы тотчас потекли к холму, на котором
стоит Кремль — сердце древней метрополии. Прежде чем в
воздухе замер третий, последний удар, тут же подхваченный
четырьмястами златоглавыми церквами «святой Белокаменной
матери городов русских», как величают Москву патриоты, у
Кремля собралась плотная толпа изможденных, обнаживших
головы людей — «черни», как называют крестьян и беднейшие
слои населения. Толпа нарастала, волнуясь и полностью
перекрывая прилегающие улицы и площади. Иван Великий пробил
три раза, возвещая о кончине императора. Царь-колокол звонит
лишь в дни смерти и коронации царей.
Именно при
таких больших и спонтанных стечениях народа острее всего
чувствуется народный пульс России. Здесь нет ни нарочитости,
ни показной преданности, ни насильственного сгона людей
полициией. Толпа в пятьдесят тысяч человек не может
притворяться.
Описания,
приведенные ниже, взяты не из официальной прессы — это
выдержки из писем частных лиц и весьма умеренных патриотов,
каковыми ныне являются почти все обнищавшие русские дворяне
по отношению к императорской фамилии. Один из авторов этих
писем говорит: «Никогда еще не доводилось мне видеть такой
искренней, единодушной скорби. Никогда не думал я, что толпа
голодранцев в пятьдесят тысяч человек, состоящая в основном
из рабочего люда, крестьян и нищих, озлобленных и
полуголодных, как и все московское население, может
простоять целых два часа, задыхаясь в тесноте, у
многочисленных кремлевских церквей и рыдать так, как она
рыдала сегодня... Казалось, будто сердца этих людей
разрывались... Нервное напряжение было ужасно. “Мы сироты,
сироты!.. Отец наш оставил нас!” — неслось со всех сторон.
“На кого же ты нас покинул!” — сливались в единый вопль
тысячи голосов в простодушной забывчивости о своем
традиционном долге кричать le Roi est mort — vive
le Roi!..
Едва ли не
каждый уличный попрошайка во время торжественной литургии по
усопшему в Москве выкладывал заветный медяк на восковую
свечку, а зажегши, ставил ее со слезною молитвою пред иконою
Александра Невского, святого покровителя почившего
императора — “за упокой души царя-батюшки”».
Каковыми бы
ни были тайные чувства высших сословий, — а даже их
сострадание, мы уверены, в большинстве случаев было
искренним — скорбь миллионов крепостных крестьян,
освобожденных покойным многострадальным реформатором, была
неподдельной. Уже вполне очевидно, что Александру II
уготовано занять место в календаре русских святых. Ибо мук
он принял предостаточно. Царя провожает к могиле всеобщее
поклонение любящего народа, который вскоре забудет все
слабости его натуры. Его уже величают «мучеником». Он пал
жертвой собственного добросердечия. Вместо того чтобы искать
убежища в своей закрытой карете, как все его умоляли, он
думал об искалеченных конвойных и других жертвах,
разбросанных по мостовой. Офицер конвоя, очевидец этой
трагедии, передает следующий диалог с графом Гендриковым,
состоявшим в свите императора. После разрыва первой бомбы
граф бросился к царю и, узнав, что тот не пострадал,
воскликнул: «Государь, государь! Не покидайте кареты!» Но
император ответил: «Не беспокойтесь обо мне. Я в
безопасности. Я должен пойти и осмотреть раненых: это
мой долг!»
Похоже, Романовых преследует злой рок:
после Петра Великого ни один из них не умер естественною
смертью. Петр II умер еще в юности, отравленный. Анна, его
преемница, скончалась при весьма подозрительных
обстоятельствах. Иван VII, младенцем всего нескольких
месяцев от роду, был низложен с престола Елизаветою — и
бесследно исчез. Елизавета Петровна, дочь Петра Великого,
умерла весьма скоропостижно, и на престол вступил Петр III,
сын ее сестры, который после нескольких месяцев царствования
был умерщвлен в результате дворцового переворота,
возглавленного его женою Екатериной II. По слухам, а в
России их всегда подавляют, эта императрица, хотя по крови и
не совсем Романова, умерла от медленно действующего яда. Ее
сын, император Павел, был задушен в собственной постели.
Александр I был отравлен и умер в Таганроге в 1825 г.
Николай I принудил своего личного врача, д-ра Мандта, дать
ему яду и покончил с собой, пожертвовав жизнью ради России,
дабы его сын и наследник смог закончить губительную Крымскую
войну, что самому ему не позволяла сделать уязвленная
гордость. И ныне трагедия 1 (13) марта довершает мрачный
список катастроф императорской фамилии. В России бытует
поверье, будто никто из Романовых не живет дольше
шестидесяти пяти лет. Покойный царь, как известно, жил в
постоянном страхе от этой мысли — и, как видим, не без
основания.
Среди
телеграмм соболезнований, поступивших из всех уголков земли,
пришла и телеграмма от мистера Блэйна, нынешнего
Государственного секретаря Америки, в весьма красноречивых
выражениях. Выказывая хороший вкус и такт, г-н Блэйн
выражает соболезнование «от имени миллионов свободных
американских граждан миллионам освобожденных русских людей
по поводу их величайшей утраты — кончины своего
освободителя». Всех, кто любит изучать совпадения, должен
глубоко потрясти тот факт, что и Линкольн, и Александр —
освободители угнетенных — умерли одинаковой ужасной смертью
от руки убийц.