Редактору
«The Spiritualist»
Эти строки —
ответ вашему корреспонденту «Г.М.», высмеявшему мое мнение о
тоддах. Я хочу сказать, что рассказанное о них в
«Разоблаченной Изиде» было написано под впечатлением книги
полковника Маршалла «Френолог среди тоддов», в которой, на
мой взгляд, автор приходит к ошибочным выводам. Если бы,
описывая восточную психологию, ее феномены и тех, кто их
производит, я не предвидела таких отрицаний и противоречий,
с какими выступил «Г.М.», то мне вполне можно было бы
отказать в здравом уме. Какая польза искателю оккультных
знаний в опасностях, лишениях и всякого рода препятствиях на
пути их достижения, если он все же не будет располагать
фактами, дабы поведать о них профану? Большинству критиков —
обычным путешественникам или наблюдателям, которых д-р
Карпентер ласково величает «офицер-ученый» или просто
«известный ученый», практически каждому европейцу, не
обладающему неким мистическим паспортом, входить в дом
ортодоксального брахмана или в пагоду запрещено. Почему же
тогда мы, бедные теософы, должны трепетать под презрительным
взором этих современных Даниилов, когда даже умнейший из них
не в состоянии объяснить простейших «трюков» индусских
фокусников, не говоря уже о феноменах факиров! Эти ученые
мужи на все свидетельства спиритуалистов отвечают
высокомерным презрением и как личное оскорбление отвергают
приглашение посетить спиритический сеанс.
Я не стала
бы заострять внимание на тоддах, если бы не письмо «Late
Madras C.S»., напечатанное в вашей газете за 15-е число. Я
чувствую себя обязанной ответить на него, так как автор его
изображает меня лгуньей. Более того, он угрожает мне
громовыми стрелами, которые некий другой офицер скрывает в
шкафах своей библиотеки.
Замечательно, как человек, прибегающий к alias, порою
забывает, что он джентльмен. Возможно, так принято в вашей
цивилизованной Англии, где, говорят, манеры и образование
достигли утонченной изысканности; однако же в несчастной
варварской России, которую именно теперь добрая половина
ваших соотечественников старается подмять под себя (если им
это удастся), все обстоит совсем иначе. В моей стране
татарских казаков и калмыков оскорбляющий обычно не прячется
за спины других. Сожалею, что вынуждена распространяться об
этом, но вы позволили своим корреспондентам, без какого бы
то ни было повода с моей стороны, всячески оскорблять меня,
и я уверена, что как человек чести вы не откажете мне в
привилегии ответить на эти оскорбления.
«Late Madras
C.S.» заодно с миссис Шауэрз утверждает, будто я никогда не
бывала в Индии. Это напомнило мне о клеветнических слухах,
распространявшихся в прошлом году по поводу «духов»,
говоривших через знаменитого бостонского медиума; тогда в
эту клевету поверили многие. Дело в том, что я не была
тогда русской и даже не говорила на этом языке, а была
просто французской путешественницей. Но довольно о
непогрешимости добрых «ангелов»! Конечно, я не намерена
предъявлять никому из моих замаскированных клеветников как в
этом мире, так и в ином свои паспорта с многократными
визами, выдававшимися мне во время путешествий в Индию и
обратно русским посольством. Я также считаю ниже
собственного достоинства предъявлять конверты с марками от
писем, полученных мною в различных частях Индии. Подобное
обвинение просто смехотворно, поскольку, само собою, моим
словам можно доверять так же, как и словам кого-то другого.
Скажу только, что очень жаль, что английский офицер,
проживший «пятнадцать лет в этой части Индии», знает о
тоддах меньше меня, которая, по его утверждению, вообще
никогда не была в Индии.
Он называет «купол» пагоды gopura.
А почему не крышу или что-нибудь еще? Gopura — это
священный пилон, ворота пирамидальной формы, через которые
входят в пагоду; и все же я неоднократно слышала, как
население Южной Индии называет gopura саму пагоду.
Быть может, это просто неточное выражение, употребляемое
простонародьем, но когда мы обращаемся к авторитету лучших
индийских лексикографов, то убеждаемся, что такое значение
действительно существует. В «Индийско-английском словаре»
Джона Шекспира (издание 1849 г., с. 1727) слово gopura
переводится как «храм индусов-идолопоклонников». Бывал ли «Late
Madras C.S». или кто-либо из его друзей внутри этого храма,
дабы узнать, кто или что сокрыто в нем? Если нет, то его
выпад против меня является явно преждевременным. Сожалею,
что задела чувства такого филологического пуриста, но я
действительно не понимаю, почему, говоря о храмах тоддов,
существуют они или нет, даже брахман гуру не может сказать,
что у них есть свои gopuras. Может быть, он или
кто-то еще из блестящих знатоков санскрита и прочих
индийских языков объяснит нам этимологию этого слова?
Означает ли первый слог «go», или «gu» — округлость
этих «куполов», как мой критик называет их (хотя слово «go»
действительно означает что-то круглое), или этот слог
относится к слову «gopa», пастух, давшее наименование
индусской касте и бывшее одним из имен Кришны — «go-pala»,
что означает пастух? Пусть эти критики внимательно прочтут
работу полковника Маршалла и сами убедятся, можно ли
сказать, что это племя пастухов (он так много раз его видел
и так мало о нем узнал), которое поклоняется (экзотерически,
конечно) священным коровам и буйволам, проводя свои дни в
заботах о распределении «божественного нектара» —
молока, и чье восхищение своими буйволами, как говорят
миссионеры, настолько велико, что они называют их «даром
божьим», — можно ли сказать, что это племя не имеет своих
gopuras, хотя последние представляют собою лишь
огороженную площадку для скота,
tirieri...
короче говоря, mand, куда наш френологический
исследователь полз впотьмах в одиночку, испытывая
бесконечные муки, но так ничего и не увидел и не
нашел! И только из того, что он ничего не нашел, заключает,
что у них нет ни религии, ни представления о
боге, ни предмета поклонения. Примерно к такому же
разумному выводу может прийти и д-р Карпентер, если однажды
вечером, пробравшись в спиритический кабинет миссис
Шауэрз, он обнаружит, что там уже нет ни «ангелов», ни их
гостей, и тут же поспешит оповестить весь мир, что среди
спиритуалистов нет ни медиумов, ни феноменов.
Полковника
Маршалла я нахожу гораздо менее догматичным, чем его
поклонники. Такие осторожные фразы, как «я полагаю», «я не
мог выяснить», «я думаю, что это правда» и тому подобное,
показывают его желание докопаться до истины, хотя едва ли
свидетельствуют о том, что он ее нашел. В лучшем случае все
сводится к тому, что полковник Маршалл считает достоверным
то, на что я смотрю совсем по-иному. Он доверяет своему
другу миссионеру, я же верю своему другу брахману, который и
рассказал мне то, о чем я написала. К тому же я очень ясно
выразилась в своей книге (см. «Разоблаченная Изида», т. II.):
Как только
их (тоддов) уединенность была осквернена лавиной
цивилизации... тодды начали перебираться в другие места,
столь же неизвестные и еще более недоступные, чем до этого
Нильгирийские холмы.
Следовательно, тодды, о которых мне говорил мой друг брахман
и которых видел капитан О’Грэйди, покойный менеджер
Мадрасского отраслевого банка в Утакаманде, не были
вырождающимися остатками племени, чьи френологические шишки
измерял полковник Маршалл. И все же, несмотря на все, что он
о них написал, я должна признать, что и сама допустила много
неточностей. Мои критики могут считать меня слишком
легковерной, но это не дает повода обвинять меня во лжи ни
покойным, ни живым правителям Мадраса. Ни капитан О’Грэйди,
родивщийся в Мадрасе и некоторое время находившийся вместе
со своей частью на Нильгирийских холмах, ни я сама не
признали в существах, сфотографированных в книге полковника
Маршалла, тоддов. У тех, кого мы видели, длинные
темно-коричневые волосы, а сами они намного светлее, чем
бадаги или другие индусские племена, и ничем не напоминают
тип, описанный полковником Маршаллом. «Г.M». пишет:
У тоддов
коричневая, цвета кофе, кожа, такая же, как и у многих
других туземцев.
Но в «Новой
американской энциклопедии» Эплтона (т. XII, с. 173) мы
читаем:
У этого
народа светлый цвет лица, с ярко выраженными
еврейскими чертами; многие считают, что это одно из
утерянных племен.
«Г.M».
уверяет, что в местах, где живут тодды, нет ядовитых змей и
тигров, но та же «Энциклопедия» замечает:
Горы кишат
дикими животными, среди которых много слонов и тигров.
Но
«Late Madras C.S».
(«Late» —
усопший? ваш корреспондент — бесплотный ангел?), достигает
вершины абсурда, когда в конце с язвительной иронией
заявляет:
Все добрые
духи, независимо от их степени, астральные или
элементарные... стараются не допустить встречи (капитана
Р.Ф.Бертона) с «Изидой» — тяжким может оказаться
разоблачение!
Конечно,
пока эта воинствующая Немезида будет испытывать
гостеприимство какой-либо американской газеты, где всем
заправляют политики, Бертон никогда не будет казаться
грубее, чем сей мадрасский Грэндисон. Но предполагать, что,
вступив в противоречие и высмеяв в своих двух томах
величайшие авторитеты Европы и Америки, начиная с Макса
Мюллера и кончая позитивистами, я должна прийти в ужас от
капитана Бертона или целой гвардии капитанов на службе у ее
величества, хотя бы у каждого из них на плече был револьвер
Армстронга, а в кармане митральеза — эта идея просто
великолепна! Пусть они приберегут свои угрозы для моих
христианских соотечественников.
Любой
средний лжеученый (а чем меньше у него мозгов, тем проще),
встав на позиции простолюдина, может растерзать
«Разоблаченную Изиду» на кусочки своим софизмом и якобы
авторитетным анализом, но докажет ли это, что он прав, а я
нет? Пусть за меня ответят все рекорды медиумических
феноменов, отвергнутых, сфальсифицированных, оклеветанных и
высмеянных, а также рекорды медиумов, которых терроризируют
вот уже тридцать лет.
Я вовсе не
из тех, кого легко заставить замолчать подобными методами, в
чем «Late Madras C.S.» со временем убедится; и, если я
захочу кого-то оскорбить, он никогда не увидит меня
прячущейся за псевдонимом. У меня всегда было, есть
и, я уверена, будет достаточно мужества высказывать свои
убеждения, какими бы непопулярными и ошибочными они ни
считались; и в Великобритании не хватит ливней, дабы
потушить тот пыл, с каким я буду отстаивать свои убеждения.
Существует
лишь единственное объяснение той бури, которая в течение
четырех месяцев свирепствовала в «Spiritualist» над
Олькоттом и мною, и оно прекрасно выражено французкой
пословицей: «Quand on veut tuer son chien, on dit qu’il
est enrange».