ЧАРЛЬЗ К. МЭССИ^[28]

Январь 1879, Норвуд, близ Лондона, Англи

...Однажды вечером в январе 1879 года... я прибыл на поезде в Норвуд и обнаружил компанию, состоявшую из... примерно полудюжины людей, которые собрались в столовой дома доктора и миссис Биллинг. Когда я вошел, госпожи Блаватской в комнате не было, но она вскоре после этого присоединилась к нам. Я повесил свой плащ в холле... Госпожа Блаватская обратилась ко мне и попросила меня назвать какой-нибудь предмет, который она бы произвела для меня тотчас же, на месте... Я уже некоторое время ощущал необходимость в расческе - кстати, совершенно определенно, что я не упоминал об этой надобности ни при ком из тех, кто присутствовал, как, я полагаю, и вообще при ком-либо, - и я назвал этот предмет...

...Я... сразу после этого передумал и захотел назвать другой предмет для проверки и хотел предложить сделать замену, но мне сказали, что уже слишком поздно. Я должен был пойти в холл и засунуть руку в карман своего плаща. Необходимо заметить - и это я могу сказать со всей уверенностью, - что никто, кроме меня одного, не покидал комнаты после того, как я попросил о расческе, и я вышел в холл, как мне было сказано, при этом меня никто не сопровождал. Холл находился прямо рядом с комнатой, и в него не вело больше никаких дверей, кроме той, в которую вышел я. Я сразу же сунул руку в карман плаща и обнаружил там, совершенно точно, гребень из слоновой кости, который и до сих пор находится у меня. Это был большой, угловатый дамский гребень, а не маленькая продолговатая расческа, какими обычно пользуются мужчины. Когда я входил в дом, этого гребня у меня в кармане не было... Госпожа Блаватская не была подготовлена к этой моей просьбе... Я долгое время считал этот случай необъяснимым (кроме как исполнения его оккультными силами) через посредство тех фактов, которые я мог вспомнить.

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[29]

Январь 1879, Лондон, Англия

Наиболее впечатляющим происшествием во время нашей остановки в Лондоне была встреча с Махатмой, которая произошла во время прогулки по Кэннон стрит. В то утро был настолько плотный туман, что едва можно было видеть противоположную сторону улицы, и Лондон представал перед нами в своем наихудшем виде. Те двое, что были со мной, заметили его первыми, поскольку я находился ближе всех к бортику тротуара и в тот момент мой взгляд был направлен в другую сторону. Но когда они издали какое-то восклицание, я быстро повернул голову и поймал взгляд Махатмы, который смотрел на меня через плечо. Я не признал его за кого-то мне знакомого, но я рассмотрел в его лице черты одного из Достойных; ибо однажды увиденный образ забыть было невозможно... Мы, трое товарищей, держались в Сити вместе и вместе вернулись обратно в дом доктора Биллинга. Как только мы вошли, миссис Биллинг и Е.П.Б. рассказали нам, что Брат побывал здесь и упоминал о том, что встретил нас троих - назвав нас по именам - в Сити. Миссис Биллинг описала его как очень высокого и складного индийца, который обладал каким-то особенным, пронизывающим будто насквозь взглядом. Она на мгновение была настолько ошеломлена, что не могла и слова сказать, но незнакомец произнес: "Я хотел бы видеть госпожу Блаватскую" и двинулся к двери комнаты, где она сидела. Миссис Биллинг открыла перед ним эту дверь и пригласила его войти. Он вошел, проследовал прямо к Е.П.Б., поприветствовал ее по-восточному, и они начали беседовать на языке, звуки которого были совершенно непривычны для уха миссис Биллинг...

ДЖОРДЖ ВИЛЬД^[30]

Январь 1879, Норвуд, близ Лондона, Англия

...В первый раз я повстречался с госпожой Блаватской и полковником Олькоттом в 1879 году на праздничном обеде в доме мистера Биллинга. Когда я покидал этот дом в компании моего друга, он спросил меня о моих впечатлениях о характере госпожи, и мой ответ был таков: "Она кажется мне в большой степени калмыком, и мое впечатление состоит в том, что она жутко напоминает какую-то потасканную актрису из пригородного театра в Париже". Но ее несомненные медиумические способности, ее впечатляющие личные качества, ее ум и юмор и ее очевидно добрые побуждения заинтересовали меня; и поэтому, движимый любопытством и интересом, а также верой в ее обещания, я вступил в ее Теософское общество и примерно через два года стал президентом Британского филиала.

Однажды, обедая вместе с ней у Биллингов, я заметил, что она и полковник Олькотт весьма свободно употребляют животную пищу. Это взволновало меня, так как она всегда учила нас, что тот, кто ест животную пищу, никогда не будет допущен в более высокие слои оккультных сообществ, и я подумал: "Я не удивлюсь, если узнаю, что эта персона вообще является мошенницей". Когда я задал себе этот вопрос, она стукнула по своей тарелке ножом и сказала: "Все не настолько плохо, доктор", и мы оба по-доброму посмеялись над комичностью положения. Насколько я помню, на том же самом обеде она вдруг повернулась к полковнику Олькотту, который сидел через несколько человек от нее увлеченный поглощением мясного блюда, и сердитым и громким голосом провозгласила: "Вы бабуин!" Это шокировало меня, ибо полковник Олькотт был хотя и очень доверчивым, но тем не менее интеллигентным, самоотверженным и добрым человеком. После обеда я отвел его в сторону и спросил, что имела в виду госпожа Блаватская, так грубо обратившись к нему за столом. Он ответил: "Доктор Вильд, ее поведение является частью моего обучения, и я полагаю, что во всех Соединенных Штатах не найдется другого человека, подвергающегося такому количеству постоянных оскорблений, которое приходится терпеть мне с ее стороны".

В другом случае я сидел неподалеку от нее на ступеньках лестницы, ведущей в гостиную, когда она вдруг несколько раз что-то прокричала, при этом подпрыгивая. Я спросил ее, что все это значит, и она ответила: "Они не оставляют меня в покое!" А когда я задал вопрос: "Кто не оставляет вас в покое?", - она ответила: "Эти Махатмы все время щиплют меня, чтобы привлечь мое внимание!" Наконец, однажды, когда я находился в ее обществе с одной весьма утонченной и интересной женщиной и эта дама спросила о ее взглядах на природу Иисуса Христа, она ответила: "Мадам, я не имела чести быть знакомой с этим господином".

Я делаю эти записи не ради праздного времяпрепровождения, но по той причине, что, как мне кажется, следует сделать известными ее вульгарность и богохульство. Ибо хотя она и знает кое-какие любопытные восточные оккультные секреты психического происхождения, тем не менее мне всегда казалось удивительным, каким образом хоть сколько-нибудь разумный и образованный человек, будь то мужчина или женщина, может продолжать верить в то, что эта ненормальная женщина, которая так беспрестанно курит, является вдохновенным толкователем высочайших духовных секретов рода человеческого...

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[31]

Февраль-июль 1879, Бомбей, Индия

...17 января... мы отправились... в Ливерпуль после восхитительного двухнедельного пребывания в Англии среди наших добрых друзей и коллег... Следующий день мы провели в отеле "Великий Запад" в Ливерпуле, и в 5 часов пополудни под проливным дождем погрузились на "Speke Hall". Судно было грязным и неприбранным. Все это, вместе с ливнем, затхлым запахом дорожек и ковров в салоне и каютах, с отчаянным выражением на лицах сорока наших попутчиков-пассажиров, в равной степени внесло вклад в возникшее у нас отвращение. Это было плохим предзнаменованием для нашего продолжительного вояжа в Индию...

...Е.П.Б. тем временем вносила в наше путешествие оживление для слуг и попутчиков-пассажиров, которые, за парой исключений, были шокированы ее способом выражаться и возмущены ее религиозной неортодоксальностью... Когда корабль сильно накренился под ударами огромных волн, Е.П.Б. ударилась о ножку обеденного стола и... получила жуткий синяк на колене. Ее положили в каюте из-за этого ушиба колена...

Со скоростью от 250 до 300 миль в день мы преодолели Средиземное море через Гибралтар, Алжир, Мальту... 2 февраля мы добрались до Порт-Саида [Египет]... и затем... два дня и две ночи провели в Суэцком канале. Наконец, мы вошли в Красное море, и начался третий, последний, этап нашего морского паломничества к Земле Обетованной...

В ту ночь луна как будто вымостила серебром воды Суэцкого пролива, и мы чувствовали себя так, словно плывем по морю во сне. До 12-го числа не происходило ничего особенного, а потом лопнула труба в котельной и нам пришлось сделать остановку для ремонта... 15 февраля днем мы были всего в 160 милях от огней Бомбея, и на следующее утро мы вошли в бухту Бомбея... Еще до восхода солнца я поднялся на палубу... корабль шел под парами к месту якорной стоянки, а я наслаждался красотой развернувшейся передо мной панорамы бухты. Впереди находился остров Элефанта, первое место, которое мы попросили нам показать, ибо оно было живым и типичным представителем древней Азии... Увы! Как только мы повернули к мысу Малабар Хилл, мечта быстро растаяла. Индия, которую мы увидели, состояла из богатых бунгало, утопавших в роскоши английских садов-цветников, вокруг которых можно было видеть все признаки достатка, полученного вследствие иностранной коммерции...

Едва корабль бросил якорь, как на борт взошли три индийца, которые разыскивали нас. Все они казались незнакомыми, но когда они назвали свои имена, я раскрыл объятья и прижал их к своей груди... Мы отправились к берегу... в их лодке и высадились в Гавани Аполлона. Первое, что я сделал, ступив на землю, - упал на колени и поцеловал гранитную ступень - это был инстинктивный акт поклонения.

...Полуденное бомбейское солнце в середине февраля - это сюрприз для приехавшего с запада человека, и мы имели прекрасную возможность ощутить на себе всю его силу до прибытия мистера Харричанда...

Улицы Бомбея очаровали нас характерным восточным колоритом. Высокие жилые дома, отделанные стукко [разновидность штукатурного гипса], радующие глаз пестрые одеяния азиатского населения, чудн'ые средства передвижения - все эти яркие впечатления наполнили нас восхищением...

Перед отъездом из Нью-Йорка я написал Харричанду письмо с просьбой снять для нас небольшой чистый дом в индийском квартале... Нас отвезли в дом на... Гиргаум Бэк Роуд, который располагался в сравнительно отдаленном месте и его стеклянная крыша вплотную подходила к фотостудии... Кокосовые пальмы склоняли свои кроны над нашей крышей, и восхитительный аромат душистых индийских цветов ощущался повсюду; после отвратительного морского вояжа все это казалось похожим на рай. Дамы из семей наших друзей навестили Е.П.Б. И еще несколько джентльменов, индусов и парсов, присутствовали в нашей компании; но настоящая лавина посетителей началась на следующее утро...

На "Speke Hall" мы познакомились с мистером Россом Скоттом, весьма благородным джентльменом и ирландцем в наилучшем смысле этого слова. Это знакомство впоследствии превратилось в продолжительную дружбу. Его долгие беседы с нами о восточной философии в конце концов привели к тому, что он вступил в наше Общество. Он навестил нас в первый же день после прибытия и стал причиной того, что Е.П.Б. произвела феномен, который оказался для меня совершенно новым. Они сидели рядом на софе, а мы с Харричандом стояли в центре помещения, и тогда Скотт укорил Е.П.Б. за ее очевидное намерение позволить ему уехать на север, чтобы приступить к своим официальным обязанностям, не дав ему ни малейшего доказательства наличия у людей психических способностей, о которых она так много говорила. Он ей очень нравился, и поэтому она согласилась удовлетворить его просьбу. "Что я могу сделать для вас?" - спросила она. Он взял платок, который она держала в руке, и, указывая на вышитое в углу имя "Елена", сказал: "Сделайте так, чтобы это имя исчезло и вместо него появилось другое". - "Чье имя вы хотите?" - поинтересовалась она. Посмотрев на нас (мы стояли в нескольких шагах от них), он указал на нашего хозяина: "Пусть это будет Харричанд". Услышав это, мы подошли к ним поближе и увидели следующее. Она велела Скотту крепко зажать в руке угол платка с вышивкой, а противоположный конец она взяла сама. Через минуту или около того она попросила его посмотреть. Он посмотрел, увидел, что требовавшаяся замена имен была произведена и имя "Харричанд" было вышито на том же месте точно таким же способом, и тогда в порыве волнения он выкрикнул: "Ну и где теперь вся ваша физическая наука? Это опровергает умственные построения всех профессоров в мире!"

...17 февраля вечером проводился прием в фотостудии, на котором присутствовало около 300 приглашенных друзей. Обычные обращения с добрыми пожеланиями в сопровождении цветов, подарков и розовой воды - и все это в нашу честь...

Мы сменили место жительства, приобрели мебель и другие необходимые вещи и 7 марта обосновались в небольшом домике на Гиргаум Бэк Роуд, 108, чтобы провести там следующие два года... Каждый вечер у нас происходил импровизированный прием, на котором обсуждались самые запутанные проблемы философии, метафизики и науки...

Толпа посетителей постоянно собиралась в нашем бунгало, и каждый вечер здесь допоздна обсуждались проблемы, связанные с религией... Мы были совершенно счастливы в нашем уединенном коттедже под кокосовыми пальмами... И под их тенистыми кронами нас лично посещали Махатмы; их вдохновляющее присутствие придавало нам силы, достаточные для продолжения того пути, по которому мы шли...

15 июля Махатма Мория посетил меня во плоти в Бомбее, приехав при полном свете дня на лошади. Он попросил слугу позвать меня в переднюю комнату бунгало Е.П.Б. (она сама в это время находилась в другом бунгало, беседуя с посетителями). Он пришел, чтобы выразить мне свое недовольство тем, что я наделал в связи с ТО, и поскольку эта вина частично лежала также на Е.П.Б., он телеграфировал ей, чтобы она пришла, т.е. повернулся лицом и вытянул руку в направлении того места, где она находилась. Она вскоре поспешно пришла и, увидев его, упала на колени, выражая ему свое почтение. Мой и его голос слышали те, кто находился в соседнем бунгало, но видели его только я, Е.П.Б. и слуга[*1].

А.П. СИННЕТТ^[32]

Декабрь 1879, Аллахабад, Индия

...О прибытии в Индию... полковника Олькотта и госпожи Блаватской было возвещено статьей в газете в несколько абзацев, в которой туманно говорилось о том, что госпожа Блаватская была удивительным человеком, связанным с современной разновидностью магии, кроме того, я видел ее огромную книгу "Разоблаченная Изида", которая, естественно, возбудила с моей стороны интерес к ее автору. В результате нескольких заметок, опубликованных в газете "The Pioneer", редактором которой я в то время являлся, возникла первая связь между нами. В соответствии с договоренностями, которые мы заключили по переписке этим летом, она в декабре 1879 года приехала в Аллахабад, чтобы посетить меня и мою жену в нашем зимнем доме, который там находился.

Я хорошо запомнил то утро, когда она должна была приехать, и я отправился на железнодорожную станцию для того, чтобы ее встретить. В то время поезда из Бомбея приходили в Аллахабад рано утром, и когда я доставил наших гостей домой, было как раз подходящее время для раннего завтрака. Если судить по ее последним письмам, то она, очевидно, опасалась того, чтобы у нас не сложилось о ней некоего идеального представления, которое жестоко потом разобьется о реальность, и она, невзирая на возможные последствия, изображала себя в них как грубого старого "бегемота в женском обличье", совершенно недостойного цивилизованного общества; но она делала это с таким живым юмором, что необходимая для этого интеллигентность, выдававшая ее с головой, более чем устраняла отрицательный эффект ее предупреждений. Ее грубые манеры, о которых нам так много говорили, не представляли из себя ничего особенно страшного, хотя я помню, как однажды, когда визит длился уже неделю или две, на меня напали приступы смеха, когда полковник Олькотт серьезно заявил мне, что до сих пор госпожа "весьма сильно себя сдерживала". У моей жены и у меня не создалось такого впечатления о ней, кроме того, мы уже привыкли к тому, что ее беседы были всегда и неизменно более чем интересны...

Я хочу дать моим читателям представление о госпоже Блаватской, как я ее знал, и постараюсь сделать это как можно более полно, и я не побоюсь включить в эту картину и отрицательные оттенки тоже. Первый визит, который она нам нанесла, достиг полного успеха во всех отношениях. Ее вспыльчивость, временами доходившая до смешного, иногда приобретала форму раздражительности, и тогда она давала выход своему нетерпению, если что-то досаждало ей, в виде неистовых тирад, которые она произносила громким голосом, адресуя их полковнику Олькотту, который в то время находился на ранней стадии своего ученичества тому, о чем она иногда обыденно отзывалась как об "оккультном деле". Каждый, кто обладал хотя бы малейшей проницательностью, не мог не заметить, что ее грубые манеры и неуважение ко всем условностям были результатом осознанного восстания против обычаев рафинированного общества, а не признаком невежества или незнакомства с ними. Часто это восстание принимало весьма решительный характер, и она иногда расцвечивала свою речь разнообразными словечками и оборотами, одни из которых были остроумными и забавными, другие - излишне крепкими, от употребления коих все мы, скорее, предпочли бы посоветовать ей отказаться. Она определенно не обладала ни одним из внешних атрибутов, каких можно было бы ожидать у духовного пастыря...

Воспоминания, относящиеся к данному периоду, предоставляют мне широкий набор самых разнообразных портретов госпожи, сделанных в те моменты, когда как ее нервы, так и характер были в самых разных состояниях. Иногда она предстает разгоряченной и многословной, излишне громко выражающей свое мнение по поводу тех или иных персон, позволивших себе неверно отозваться о ней или об ее Обществе; в других случаях - спокойной и приветливой, ведущей длинные и интереснейшие повествования о древностях Мексики, Египта или Перу, проявляющей познания в самых разнообразных и мало связанных друг с другом областях и воспоминания об именах, местах и археологических теориях, с которыми ей приходилось иметь дело, что приводило ее слушателей в полное восхищение. И еще я помню, как она рассказывала анекдоты из прошлой своей жизни, о волшебных путешествиях или истории о русских людях, которые преподносились с такой живостью, точностью и завершенностью, что это вызывало у присутствующих неописуемый восторг...

Я уже много говорил об ее импульсивности и неразборчивости в выборе слов и манер и о том, что она могла вести разговоры часами, если ей это позволяли, о таких пустяках, на которые человек с более флегматичным (не говоря уже о более философском) складом ума вообще вряд ли обратил бы внимание. Но следует не забывать, что почти каждый раз обращение к ее интеллекту философа немедленно переключало течение ее мысли в другое русло, и тогда точно так же часами она могла открывать перед любым благодарным слушателем свои бесконечные запасы сведений о восточной религии и мифологии, о тонкой метафизике индуистского и буддийского символизма или о сам'ой эзотерической доктрине...

Описание жизни госпожи Блаватской в Индии, конечно же, неразрывно связано с историей Теософского общества, на которое она тратила прямо или косвенно всю свою энергию, и косвенно лишь в том виде, что в этот период ей приходилось выполнять кое-какую литературную работу для русских журналов, чтобы заработать на жизнь себе и пополнить те скудные ресурсы, на которые содержалась штаб-квартира Общества.

Ежемесячный журнал "The Theosophist",посвященный оккультным исследованиям, который она поставила на ноги осенью первого года своего пребывания в Индии, с самого начала стал приносить кое-какие деньги и в конце концов даже некоторую прибыль. Однако надо помнить о том, что все управление им проводилось лишь на добровольные пожертвования, а всю работу во всех отделениях выполняла небольшая команда теософов, размещавшаяся в штаб-квартире. И тем не менее все это время недобрые критики этого движения в своих статьях то и дело принимались доказывать, что основатели имеют неплохой бизнес, принимая "пожертвования за посвящение", и живут при этом на дань, взимаемую с верующих, хотя на самом деле госпожа Блаватская с утра до вечера не вставала из-за письменного стола, работая, как невольник, над статьями для русских журналов. Она писала их с единственной целью - получить хоть какой-нибудь доход, который и составлял гораздо большую часть средств, необходимых на содержание штаб-квартиры и на поддержку движения, чем собственные деньги Общества...

Именно через... знакомство с госпожой Блаватской я приобрел некоторый опыт, связанный с оккультизмом... Первый вопрос, ответ на который мне был необходим, - это действительно ли госпожа Блаватская обладала, как я слышал, способностью производить феномены...

...Во время ее первого визита в мой дом у госпожи Блаватской появилась возможность продемонстрировать, что стуки, вроде тех, что спиритуалисты приписывают духам, можно производить по собственной воле...

Спиритуалистам известно, что если группу людей усадить вокруг стола и попросить их положить руки на стол, то в присутствии медиума они смогут вместе услышать несильные постукивания, которые отвечают на вопросы и могут передавать по буквам послания. Более обширный круг людей, не верящих в спиритуализм, полагает, что те миллионы, которые в него верят, становятся жертвами обмана. Должно быть, иногда им бывает довольно трудно объяснить столь широкое распространение данной иллюзии, но они считают приемлемой любую теорию, кроме той, которая допускает возможность того, что умершие люди могут общаться подобным способом; или, если они придерживаются научной точки зрения, что какой-нибудь физический эффект, даже совершенно незначительный, может быть произведен без наличия физической причины. Таким людям должны понравиться те объяснения, которые я здесь привожу, стремясь, как и они, доказать, что теория всеобщего самообмана в связи со стуками духов... не является единственным способом, которым можно примирить факты, утверждаемые спиритуализмом, с неприемлемостью гипотезы о духах в качестве объяснения.

Так вот, я вскоре обнаружил, что эти стуки за столом, где сидит госпожа Блаватская с целью получения подобных результатов, не только возникают постоянно, но и что все допустимые гипотезы об обмане в данном эксперименте быстро опровергаются сравнительным анализом различных способов, которыми он проводился. Во-первых, не было ни малейшей необходимости, чтобы за столом сидели другие люди. Мы работали за любым столом, при любых обстоятельствах, а также вообще без стола. С равным успехом использовались оконные стекла, стены, дверь или любой другой предмет, который мог издавать звук от удара. Оказалось, что очень удобным инструментом является слегка приоткрытая стеклянная дверь, поскольку при этом было можно стоять напротив госпожи Блаватской и наблюдать за ее руками (или рукой), на которых не было никаких колец, неподвижно лежащими на дверной раме, и отчетливо слышать негромкие щелчки, похожие на постукивания кончиком карандаша или на звук от проскакивания электрических искр с одного шарика электрической машины на другой. Другой весьма хороший способ получить стуки, который мы часто использовали по вечерам, был такой: мы ставили большой стеклянный колпак от часов на каминный коврик и просили госпожу Блаватскую, чтобы она, сняв с рук все кольца, села так, чтобы ее одежда не касалась колпака, и положила на него руки. Поставив на полу напротив нее лампу и усевшись на коврик, можно было наблюдать за ладонями ее рук, лежащих на стеклянной поверхности, - и даже при таких совершенно удовлетворительных условиях стуки могли быть произведены ясно и отчетливо благодаря звонкому стеклу колпака.

Объяснить точно, как именно производились эти стуки, - это уже задача госпожи Блаватской... Но тот факт, что эти стуки определенно подчинялись силе воли, был доказан вне всякого сомнения следующим способом: при работе с оконным стеклом или с колпаком от часов я просил выстучать имя по буквам, выбирая имя произвольно. Затем я называл по буквам алфавит, и на нужной букве раздавался стук. Или я заказывал определенное количество стуков, и их раздавалось ровно столько, сколько нужно. Или серию стуков в какой-нибудь определенной ритмической последовательности - и это происходило. И это было еще не всё. Иногда госпожа Блаватская клала руки (или только одну руку) на чью-нибудь голову и производила стуки, которые можно было услышать при определенной концентрации, и они были ощутимы для самого человека, до которого дотрагивались, который чувствовал каждый маленький ударчик точно так, как если бы на него попадали искры от электрической машины.

На более позднем этапе моих исследований я смог получить эти стуки при еще более простых условиях, чем эти, - а именно вообще без контакта между предметом, с помощью которого они производились, и руками госпожи Блаватской... Госпожа Блаватская производила эти стуки с помощью маленького столика, установленного посреди внимательно прислушивавшейся компании, и при этом никто к нему не прикасался. Для начала она как бы заряжала его, оказав на него некое воздействие прикосновением рук на несколько мгновений, а потом держала их на расстоянии примерно фута, делая при этом месмерические пассы, после каждого из которых столик издавал знакомый звук. Это проделывалось не только в нашем доме и не только с нашим столиком. То же самое проводилось в домах наших друзей, при визитах к которым госпожа Блаватская нас сопровождала. При дальнейшем развитии вышеописанного эксперимента было обнаружено, что несколько человек могут почувствовать один и тот же стук одновременно. Четверо или пятеро участников эксперимента клали свои руки одна на другую на столе; затем госпожа Блаватская накладывала сверху на эту пирамиду свои руки. При этом ток (или что бы это ни было), проходивший через все руки, вызывал звук, который проявлялся в виде стука на поверхности стола под руками, - и его чувствовали все одновременно. Каждый из тех, кто участвовал в создании пирамиды из рук, должно быть, понимал, что... выдвигаемые... скептиками гипотезы о... том, что эффект стука производится посредством ногтей на пальцах госпожи Блаватской или щелканием суставов, были достаточно глупыми...

Эти стуки... дали мне полную уверенность в том, что она обладала определенными способностями анормального характера...

АНОНИМ^[33]

Май 1880, борт судна, направлявшегося из

В начале мая 1880 года я приобрел билет из Бомбея в Коломбо, Цейлон, на один из удобных маленьких пароходов Британско-Индийской компании. В течение этой поездки я развлекался, наблюдая, как эта пожилая дама [госпожа Блаватская] портила жизнь первому помощнику капитана этого судна. Это был грузный, грубоватый, неуклюжий шотландец с косматыми рыжими усами и бакенбардами и врожденной ненавистью ко всему, что хотя бы немного отличалось от веры, которую исповедовала его собственная пресвитерианская церковь.

С первого же часа после отхода из Бомбея первый помощник начал пререкаться с госпожой Блаватской, затеял с ней спор и в конце концов открыто заявил, что полагает, что именно она является единственной дочерью Отца лжи, добавив, что он молит небеса, чтобы корабль, на борту которого находится столь безбожная персона, смог бы дойти до порта без несчастья. Что касается его самого, то он в этом сильно сомневается, но молит Бога, чтобы он уберег их. Подобные высказывания со стороны моряка вызывали у пожилой дамы лишь раскаты смеха. Наконец однажды вечером... после обеда она сказала ему, что устала от его дубоголового неверия в ее способности заставлять законы природы помогать ей при выполнении того, что ему так нравилось называть цирковыми трюками, и что она намеревается приучить его немедленно, прямо на этом месте, держать свой язык за зубами.

"Очень хорошо, миссис, сделайте это, если сможете. Я даже уверен, что у вас и впрямь что-нибудь получится", - ответил он с усмешкой.

"У вас в кармане найдется платок?" - спросила она.

Он расстегнул китель и подал ей свой платок - простой хлопковый платок с голубой каемкой.

Госпожа Блаватская бросила его на стол перед собой, отодвинула тарелку, чашку с кофе и стаканы и придвинула свой стул как можно ближе к столу. Я сидел прямо напротив нее и наблюдал с большим интересом, как, впрочем, и все остальные, а первый помощник смотрел на все это, находясь примерно в футе от стола, с весьма презрительной усмешкой на грубом лице.

Очистив пространство перед собой, она поставила локти на край стола, взяла платок и принялась скручивать его как можно туже, делая что-то вроде палочки. Сделав это, она стала стискивать его в кулаках, пока ее лицо не сделалось почти красным, а затем багровым. На лбу у нее выступил пот и побежал по щекам, но она стискивала платок все крепче и крепче, при этом плотно зажмурив глаза, и мы увидели на ее лице выражение боли, а затем красный цвет с ее лица стал постепенно пропадать, и лицо сделалось иссиня-черным, как у трупа.

Я полагаю, все это продолжалось минуты две, не более того, а затем она разжала руки и закашлялась, словно ее горло пересохло от жажды. Полковник Олькотт подал нам знак сохранять тишину, и через несколько мгновений она открыла глаза и слабый румянец снова окрасил ее лицо. Она попыталась что-то сказать, но смогла лишь прошептать: "Отдайте это ему", - указывая на платок. Его подали шотландцу, который выглядел слегка обеспокоенным, разворачивая его, и совершенно остолбенел, когда увидел там в центре платка свою собственную монограмму, вышитую белым шелком самым изысканным способом, в ободке светло-голубого цвета, точно такого же, как окрашенная каемка платка. Диаметр круга был примерно около двух дюймов.

Несколько секунд первый помощник внимательно рассматривал монограмму, затем бросил взгляд на бледную, но торжествующую пожилую даму, которая глядела на него сверкающими глазами, затем изрыгнул страшное ругательство и удалился в свою каюту на передней палубе. В течение всего остального плавания он и близко к ней не подходил, не разговаривал с ней, не садился за стол, если за ним находилась она, и единственное, что он сказал обо всем этом, - что он все же надеется, что провидение позволит судну благополучно дойти до Цейлона.

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[34]

Май-июль 1880, Цейлон

Было принято решение о визите на Цейлон, о важности и срочности которого так долго говорили священнослужители и прихожане буддийского сообщества, и мы занялись приготовлениями...

7 мая, когда все было готово, мы взошли на борт небольшого парохода Британско-Индийской компании, направлявшегося на Цейлон. Группа состояла из двоих основателей, мистера Эдварда Уимбриджа, Дамодара К.Маваланкара и других...

Мы отдали якорь в бухте Коломбо утром 16 мая, и через некоторое время подошла большая лодка, в которой находились Мохоттиватте Гунананда, буддийский проповедник, Джон Роберт де Сильва и несколько священнослужителей пониже рангом... Мы увидели знаменитого... Мохоттиватте, который излучал абсолютную уверенность в себе и просвещенность, монаха среднего возраста, выбритого, довольно высокого роста, с живым взглядом, очень большим ртом... это был самый блестящий буддийский проповедник-полемист на острове, гроза христианских миссионеров... Е.П.Б. выслала ему из Нью-Йорка подарочный экземпляр "Разоблаченной Изиды", и он перевел те части из книги, где она описывает феномены, свидетелем которых была в своих путешествиях. Он особенно сердечно приветствовал нас. Он попросил нас следовать на этом пароходе до Галле, где были сделаны необходимые приготовления для нашего приема; а сам он тем же вечером отбывал туда на поезде...

17 мая еще до темноты  мы были уже около Галле... Разразился муссон, был жуткий ветер и дождь, но вид открывался настолько прелестный, что мы остались на палубе, чтобы им насладиться. Прекрасный залив; на севере - покрытый зеленью мыс, о который бился прибой, пенными потоками взметаясь высоко на скалистый берег; длинная дуга песчаного пляжа, позади которого, почти скрытые океаном зеленых пальм, - бунгало с черепичными крышами; старая крепость, таможня, маяк, пристань и угольные сараи - на юге, а на востоке - волнующееся море с полосой скал и рифов, которая отделяла его от бухты. Вдали на суше виднелся Пик Адама и соседствующие с ним горы.

После завтрака, когда шторм поутих, мы сели в большую лодку, украшенную пальмовыми ветвями и гирляндами ярких цветов, в которой находились местные буддийские лидеры. На пристани и берегу нас ожидала огромная толпа... От ступеней пристани до дороги, где были приготовлены кареты, для нас было постлано белое полотнище, и в знак приветствия нам махали тысячами флагов. Множество людей плотно окружило наши кареты, и процессия направилась к месту, предназначенному для нашего пребывания, - к дому мистера Виджератне... По всему пути дороги были переполнены народом, и поэтому продвигались мы очень медленно... На пороге дома нас приветствовали и благословили три верховных священнослужителя... Затем был официальный прием и неисчислимое количество представлений; при этом простые люди толпились в каждом проходе, протискивались в каждую дверь и смотрели на нас через каждое окно. Так продолжалось весь день... Наши хозяева оказывали нам всевозможные знаки внимания...

Монахи, которые читали... отрывки из книги Е.П.Б. в переводе Мохоттиватте, настояли на том, чтобы она проявила свои способности, и мистер Виджератне, узнав о феномене с платком на борту судна, попросил повторить его для себя. Она проделала это, а потом еще раз для доктора Диаса, каждый раз заставляя исчезнуть с платка свое собственное вышитое имя и заменяя его на их имена... Возбуждение, естественно, приняло просто горячечный характер и дошло до кульминации, когда она заставила некие волшебные колокола издавать резкие звуки в воздухе у потолка и на веранде. Мне пришлось по просьбе собравшейся толпы обратиться к ней дважды в течение дня с импровизированными речами...

Весь день наши комнаты были забиты посетителями. Не было конца метафизическим дискуссиям со старым верховным священнослужителем Булатгамой Суманатиссой... Старый Булатгама был особенно настойчивым собеседником, очень многоречивым и очень добрым. Среди всего остального обсуждалась также и тема психических способностей. Е.П.Б., которая относилась к нему с большой симпатией, заставляла звонить колокола в воздухе (издававшие низкий звук, похожий на удары по громадному рельсу), вызывала спиритические стуки, заставляла дрожать и двигаться огромный обеденный стол и т.п., к удивлению всей аудитории...

В стране цветов и великолепной тропической растительности, под улыбающимися небесами, вдоль дорог, скрытых в тени пальмовых деревьев... люди не знали, как нас ублажить, - ничто не казалось им достаточно хорошим; мы были первыми белыми приверженцами их буддийской религии, говорившими о ее величии и о блаженстве тех, кто сделал ее основой своей жизни, перед лицом христианских миссионеров, нападающих и возводящих клевету на них.

25 мая Е.П.Б. и я приняли Панча Шила от досточтимого Булатгамы в храме Раманья Никайя... и были официально признаны буддистами... Сами-то мы провозгласили себя буддистами задолго до этого, еще в Америке, как перед собой, так и перед обществом, так что эта церемония была лишь официальным подтверждением нашего вероисповедания... Е.П.Б. встала на колени перед огромной статуей Будды, и я вместе с нею. У нас было множество проблем с пониманием палийских слов, которые мы должны были повторять за старым монахом... Здесь также присутствовала огромная толпа, которая откликалась на слова священнослужителя сразу после нас и сохраняла мертвое безмолвие в то время, пока мы осмысливали незнакомые нам фразы. Когда мы завершили последнюю из Шила и по обычаю возложили цветы, прокатился мощный крик, заставивший вздрогнуть наши нервы, и народ не мог успокоиться в течение некоторого времени, чтобы послушать краткую речь, которую я произнес по просьбе верховного священнослужителя...

На следующее утро мы начали путешествие на север... Когда мы покидали город, почти все буддийское население Галле вышло проводить нас, оглашая воздух приветственными криками...

В Панадуре... нас разместили в доме, где были маленькие спальные комнаты, выходившие на веранду, которая тянулась во все стороны, а посредине дома находился небольшой холл. Ванных не было... В окнах были только деревянные ставни, и когда их в дневное время закрывали, в комнатах становилось темно. Е.П.Б. жила в одной из комнат с южной стороны. Она хотела помыться, и поскольку других мест для этого не было, я распорядился, чтобы ванну поставили прямо в ее комнате. Так как при закрытых ставнях она оказалась бы в кромешной тьме, я прикрепил большой мягкий матрас к краям ставней, оставив их открытыми, и она занялась своим туалетом. Мы, все остальные, сидели за углом, на другой веранде, и вели легкую беседу. Вдруг я услышал, как меня громко позвали по имени. Я вскочил и побежал узнать, в чем дело. В этот момент я застал двух сингальских женщин, которые осторожно выползали из-под края матраса, а Старая леди проклинала их самыми последними словами. Услышав мой голос, она пожаловалась, что эти недостойные, стремясь удовлетворить свое любопытство, протиснулись под матрас, и когда она случайно повернула голову, то увидела, что они стоят прямо возле окна, безмолвно наблюдая за ее омовением. Свое негодование она выражала столь трагически, что, выпроваживая непрошеных гостей, я не мог не рассмеяться от всего сердца. Бедные женщины! Они не имели в виду ничего плохого...

 9 июня мы выехали поездом в Канди и после полуторачасового путешествия по одной из наиболее живописных местностей в мира прибыли в 7 часов вечера на место. На станции... нас встретила делегация кандийских верховных [священнослужителей] вместе с привычной уже толпой. До места жительства нас сопровождала громадная процессия, которая несла ярко пылавшие факелы и издавала пронзительные звуки с помощью там-тамов и местных инструментов типа труб. К нам обратились с двумя речами - от имени представительства верховных священнослужителей и от сообщества буддистов... связанного с храмом священного зуба Будды, Далада Малигава... В 2 часа [на следующий день] мы отправились в храм, где я прочитал лекцию... Утром 14 июня нам была оказана  необыкновенная честь: нам позволили посетить специальный показ реликвии - зуба Будды. Он хранится в отдельной башне, вход в которую защищен толстой дверью, обитой железом и запертой на четыре громадных замка... Реликвия имеет размер примерно с зуб крокодила, она лежит на сплетенной из золотой проволоки подставке, которая поднимается из цветка лотоса, изготовленного из того же металла, и она весьма заметно потеряла свой цвет от времени. Если, конечно, она настоящая, то ее возраст насчитывает не менее 25 столетий... По возвращении домой один образованный сингалец из сопровождавших нас людей очень стремился узнать мнение Е.П.Б. относительно подлинности реликвии: является она или нет настоящим зубом Будды? Это был хороший вопрос, особенно если принять во внимание его щекотливость... Шутливый ответ Е.П.Б. задавшим этот вопрос был таков: "Конечно же, это его зуб; тот самый, который он имел, будучи рожденным тигром..."

В 2 часа дня мы сели на поезд до Коломбо. Затем мы проследовали до Бентоты... Поездка была восхитительной - и по железной дороге, которая тянулась вдоль морского побережья, временами чуть ли не задевая прибой, и по обычной дороге, окаймленной рядами пальм... В Бентоте для нас был организован королевский прием. Там была процессия длиной, по крайней мере, в милю и... около 10 миль украшений вдоль дорог и аллей... Я читал лекцию, стоя в огромном разукрашенном павильоне... Мы провели ночь в бунгало для путешественников, принадлежавшем государству. Все мы согласились, что никогда прежде не видели в тропиках столь замечательного дома. Высокие потолки, крыша из красной черепицы, толстые и прохладные стены из красного кирпича, на задней стороне дома - широкая веранда, нависшая над скалистым берегом моря, комнаты, по меньшей мере, в 30 квадратных футов, в которые день и ночь морской бриз приносил свежий воздух, место для купаний на пляже, изобилие цветов... Е.П.Б. заявила, что не прочь провести здесь целый год...

Наконец, мы возвратились в Галле... 12 июля стал нашим последним днем на острове Цейлон; 13-го прибыл наш пароход, и в 2 часа мы поднялись на борт, оставляя позади немало плачущих друзей и унося с собой множество воспоминаний о настоящей доброте, бескорыстной помощи, прекрасных путешествиях, оптимистически настроенных толпах людей и о непривычных переживаниях.

АНАГАРИКА ДХАРМАПАЛА^[35]

Июль 1880, Коломбо, Цейлон

Когда мне было 10 лет, я однажды присутствовал на большом состязании, которое проходило в помещении храма, находившегося в 16 километрах от Коломбо (Цейлон), где христиане, с одной стороны, и буддист Мохоттиватте Гунананда - с другой, проводили дискуссию относительно истин своих уважаемых религий... Тысячи людей пришли из самых отдаленных районов острова, чтобы стать слушателями этого знаменитого состязания. Мохоттиватте Гунананда прочитал проповедь, а досточтимый Сумангала снабдил его для этого необходимыми научными и справочными материалами. Состязание продолжалось три дня.

Доктор Дж.М.Пиблс, американский спиритуалист, посетивший Коломбо в это время, достал отчет на английском языке об этой дискуссии между буддистами и христианами и по возвращении в США показал его полковнику Олькотту и госпоже Блаватской, которые в 1875 году организовали в Нью-Йорке Теософское общество. Это произвело на них сильное впечатление, они написали Гунананде и Сумангале о том, что в интересах создания всемирного братства они недавно организовали Общество, вдохновляемое восточной философией, и о том, что они посетят Цейлон, чтобы оказать помощь буддистам. Письма от полковника Олькотта и госпожи Блаватской были переведены на сингальский язык и широко распространены.

Я почувствовал сердечную теплоту по отношению к этим двум незнакомым мне людям, таким далеким и все же таким мне симпатичным, и принял решение присоединиться к ним, когда они приедут на Цейлон.

Они действительно посетили Коломбо через несколько лет, когда мне было шестнадцать. Буддисты встречали их по-королевски. Я помню, как ходил приветствовать их. В тот момент когда я коснулся их рук, мое сердце переполнилось радостью. Стремление к всемирному братству, к полной самоотдаче ради человечества затронуло струны в моей душе. Я стал читать их журнал... Прогуливаясь среди садов, заросших душистыми цветами, или вдоль берега, в тени тика и кокосовых пальм, я предавался размышлениям о беседах, которые были у меня с этими двумя теософами... Я принял решение не запутываться в сети мирских желаний. Отныне я решил посвятить свою жизнь благополучию других. Как именно я должен претворять в жизнь свое решение, я не знал, но чувствовал, что этот путь можно отыскать в трудах госпожи Блаватской.

ДАМОДАР К. МАВАЛАНКАР^[36]

23 июня - июль 1880, Цейлон и затем на судне,

Однажды вечером в одном селении... на Цейлоне Е.П.Б., полковник Олькотт и я оказались единственными тремя людьми, которые остановились там, а вся остальная компания проехала дальше. Все мы были очень заняты, посвящая[*2] людей и формируя филиал нашего Теософского общества, примерно до 12 часов ночи. Е.П.Б. и полковник Олькотт отправились спать около часа ночи.

Поскольку мы собирались оставаться там всего одну ночь, мы поселились в доме, где удобно могли разместиться лишь два путешественника. Поэтому мне предстояло спать в кресле в столовой. Едва успев закрыть дверь комнаты изнутри и прилечь на кресло, я услышал негромкий стук в дверь. Пока я шел к двери, он успел повториться дважды. Я открыл ее, и насколько же велика была моя радость, когда я снова увидел Махатму Морию! Очень тихим шепотом он приказал мне одеться и следовать за ним.

Со стороны заднего выхода из дома было море. Я следовал за Учителем, как Он мне приказал... Мы прошли примерно три четверти мили по берегу, затем повернули в направлении моря. Повсюду была вода, и лишь то место, по которому шли мы, было сухое!! Он шел впереди, я следовал за ним. Таким образом мы шли в течение примерно 7 минут и, наконец, пришли в какое-то место, похожее на маленький островок. На крыше дома был треугольный фонарь. Глядя с большого расстояния, человек, например находившийся на берегу моря, подумал бы, что это необитаемое место, сплошь покрытое зелеными кустами. Чтобы попасть внутрь, существовал только один путь. Добравшись до острова... мы подошли к фасаду этого здания. Там, в маленьком саду перед ним, мы обнаружили одного из Братьев. Я видел его прежде... именно он был владельцем этого места... Махатма Мория сел возле него, а я стоял перед ними. Мы находились там около часа. Мне показали частично это место. Насколько же оно было приятным! А внутри дома была... небольшая комната, где пребывало его тело, пока дух путешествовал. Каким очаровательным, восхитительным было это место! Какой прекрасный запах роз и других цветов!.. Истекли полчаса, и нам было пора уходить. Хозяин этого места, чьего имени я не знаю, провел своей благословляющей рукой над моей головой, и Махатма Мория и я снова отправились в путь. Мы вернулись обратно к двери той комнаты, где я собирался ночевать, и внезапно Он исчез прямо на этом месте...

...Я забыл упомянуть о двух других местах, куда меня отводили... Одно из них, возле Коломбо, - это личный дом Махатмы Мории, а другое, возле Канди, - библиотека.

Однажды вечером в июле 1880 года, находясь на пароходе, который шел назад в Бомбей, мы закончили обедать и я пошел к себе в каюту и надел... плащ. Я машинально засунул руки в карманы, как я обычно делаю, и вдруг! правой рукой я нащупал бумагу... Я ее вынул и, к своему удивлению, обнаружил письмо, адресованное госпоже Блаватской. Я поднес его поближе к свету... Конверт был открыт, и красными буквами на нем было написано: "Прочитать Дамодару". Затем я прочитал это письмо... Обдумывая все это, я лежал на кровати. Уйдя с головой в эти мысли, я вздрогнул от звука, который донесся со ступенек внутри каюты, которую я запер изнутри. Я оглянулся и увидел там... снова Махатму Морию и еще двоих! Каким прекрасным был этот вечер! Около получаса мы говорили на различные темы, относящиеся к знанию и философии!..

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[37]

Июль-сентябрь 1880, Бомбей, Индия

Как прямая противоположность нашего приятного времяпрепровождения в период путешествия по Цейлону наше плавание морем из Галле в Коломбо было совершенно жутким - все мы ужасно страдали от морской болезни... В последний день нашей обратной поездки хлестал ливень как из ведра. Так продолжалось почти все время, палубы были мокрыми... Е.П.Б. предпринимала абсурдные попытки писать за столом, укрепленным на паре металлических перекладин в относительно сухом месте, который предоставил ей капитан, выбирая ей каюту, но пользовалась она при этом более сильными словами, чем способны передать чернила, а ее бумага так носилась под порывами ветра, что вычистила собой весь корабль...В конце концов мы добрались до бухты Бомбея и... обрели под ногами твердую почву...

Вечером 4 августа Махатма Мория посетил Е.П.Б., и меня позвали увидеться с ним до того, как он ушел. Он диктовал длинное и важное письмо одному нашему влиятельному другу в Париже и дал мне несколько важных советов относительно управления текущими делами Теософского общества. Меня отослали прежде, чем его посещение завершилось, и я... оставил его сидящим в комнате Е.П.Б.

Потом мы получили приглашение от мистера Синнетта посетить его в Симле... Мы - Е.П.Б. и я с нашим слугой Бабулой - отправились из Бомбея на север вечерним почтовым поездом 27 августа... Мы увидели Симлу перед самым заходом солнца 8 сентября... Когда мы прибыли в город, нас встретил слуга мистера Синнетта с джампанами - креслами, которые несли носильщики за длинные палки, - и вскоре мы оказались под гостеприимной крышей наших добрых друзей Синнеттов, у которых нас ожидал сердечный прием...

ДАМОДАР К. МАВАЛАНКАР^[38]

Сентябрь 1880, Бомбей, Индия

27 августа 1880 года Е.П.Б. и полковник Олькотт отправились из 27 августа 1880 года Е.П.Б. и полковник Олькотт отправились из Бомбея в Симлу и другие места на севере Индии... Я работал совершенно один в квартире Е.П.Б. Однажды в сентябре, примерно в 2 часа ночи, закончив работу, я запер дверь и лег в постель. Через две или три минуты я услышал голос Е.П.Б. из ее комнаты, который звал меня. Я быстро поднялся и вошел туда. Она сказала: "Кое-кто хочет видеть тебя, - и через мгновение добавила: - Теперь иди, не смотри на меня". Однако прежде чем я успел повернуть голову, я увидел, как она постепенно исчезает оттуда и на том же самом месте поднялась [астральная] форма Махатмы Мории. Когда я повернулся, я увидел двух других, одетых в то, что, как я впоследствии узнал, было тибетской одеждой. Один из них остался с Махатмой Морией... в комнате Е.П.Б. Другого я обнаружил сидящим на своей кровати, когда вошел в свою комнату... Затем он велел мне постоять неподвижно некоторое время и стал сосредоточенно смотреть на меня. У меня появилось очень приятное ощущение, словно я выхожу из своего тела. Я не могу сказать, сколько времени прошло между этим моментом и тем, что я сейчас собираюсь рассказать. Но я увидел, что нахожусь в каком-то особенном месте. Это была северная часть Кашмира, у подножия Гималаев. Я увидел, что меня доставили в какое-то место, где было только два дома прямо напротив друг друга, и более никаких признаков обитаемости. Из одного дома вышел человек [Кут Хуми], который... велел мне следовать за ним... Пройдя небольшое расстояние, около полумили, мы оказались у естественного подземного тоннеля... Пройдя значительное расстояние по этому подземному проходу, мы вышли на открытую равнину... Там находилось массивное здание тысячелетней древности... Входные ворота представляли собой треугольную арку. Внутри были многочисленные отделения... Я поднялся вместе с моим Гуру в Великий зал. Великолепие и безмятежность этого места погружали любого в благоговейный трепет... Когда я там стоял, произошло нечто, чего я не знаю, и я вдруг... обнаружил себя в своей постели. Было около 8 часов утра. Что такое я видел? Было ли это сном или реальностью?.. Погруженный в эти мысли, я сидел молча, когда мне на нос упала записка. Я открыл ее и прочитал, что это был не сон, а что меня каким-то таинственным образом взяли в астральном теле в реальное место посвящения...

А.П. СИННЕТ^[39]

3 октября 1880, Симла, Индия

Утром 3 октября мы собрались в условленное время. Первоначально наша компания должна была состоять из шести человек, но, прежде чем мы собрались, к нам присоединился седьмой человек. Некоторое время мы шли вниз по холму, пока не выбрали место для завтрака в лесу возле верхнего водопада; корзины, которые мы принесли с собой, были распакованы, и... слуги развели костер на некотором расстоянии и принялись за работу - приготовление чая и кофе. В связи с этим раздались шутки по тому поводу, что у нас не хватало одной чашки с блюдцем для того человека, который присоединился к нам, и кто-то забавы ради попросил госпожу Блаватскую сотворить еще одну чашку и блюдце... Когда госпожа Блаватская заявила, что это будет трудновато сделать, но что она попытается, если мы этого так уж хотим, то это, естественно, приковало к себе всеобщее внимание. Госпожа Блаватская, как обычно, мысленно побеседовала с одним из Братьев и затем немного побродила в непосредственной близости от того места, где мы сидели, - т. е. примерно в радиусе 6-10 ярдов от нашего ковра для пикника. Я следовал за ней очень близко, ожидая увидеть, что произойдет. Затем она отметила место на земле и позвала одного из нашей компании, попросив его, чтобы он принес нож, которым можно было бы копать. Выбранное место находилось на краю небольшого косогора, густо заросшего травой и сорняками, с кустистым подлеском. Человек с ножом [майор Филип Гендерсон] первым делом разрезал все это с заметным усилием, поскольку корни были толстые и тесно переплелись между собой. Разрезая ножом эти корни и землю на куски и вытаскивая все это руками, он, наконец, наткнулся на краешек чего-то белого, что оказалось, когда его полностью откопали, требуемой чашкой. Соответствующее ей блюдце было также извлечено после небольших раскопок оттуда же. Оба предмета находились среди корней, которые переплетались под землей повсюду, так что казалось, что корни росли вокруг них. Чашка и блюдце точно соответствовали в смысле внешнего вида тем, которые были принесены для пикника, и оказались седьмыми по счету чашкой и блюдцем, когда их доставили к тому месту, где мы собирались позавтракать... Позже, когда мы пришли домой, моя жена спросила у нашего главного управляющего, сколько у нас было таких чашек и блюдец. За годы пользования сервизом некоторые из них разбились, но управляющий сразу сказал, что всего осталось 9 чашек. Когда все их собрали в одно место и сосчитали, то это так и оказалось, если не брать в расчет откопанную чашку. А всего было 10 чашек, и что касается самого сервиза, то это был совершенно особенный сервиз, приобретенный много лет назад в Лондоне, к которому в Симле вряд ли вообще можно было подобрать соответствующие предметы.

...Если это явление не было тем, чем оно казалось, - наиболее чудесным проявлением способностей, относительно которых современный мир не обладает ни малейшим пониманием, - то это было, конечно, весьма выдающееся мошенничество, требовавшее немало ловкости. Но об этом предположении... вряд ли стоит упоминать, кроме как мимоходом... Чашка и блюдце были выкопаны именно так, как я описываю. Если они были помещены туда не посредством оккультных сил, то тогда их нужно было закопать там заранее. Но я ведь описал характер той почвы, откуда их выкапывали; если судить по растительности на ней, то можно уверенно сказать, что ее не тревожили в течение многих лет. Но тут есть возражение, что сначала можно было прокопать нечто вроде туннеля из какой-нибудь другой части косогора, в который втиснуть чашку и блюдце на то место, где их нашли... Если проделать туннель достаточной величины для данной цели, то от него остались бы следы, которые должны были бы быть заметны на почве, - однако их не нашли, когда вскоре после всего этого мы тщательно исследовали землю, чтобы проверить данную гипотезу. Но истина состоит в том, что теория предварительного закапывания... совершенно не выдерживает критики ввиду того факта, что необходимость чашки и блюдца - среди мириада вещей, которые могли бы оказаться нужными, - ни в коем случае нельзя было предвидеть заранее. Она возникла при обстоятельствах, которые сами по себе были чистой случайностью. Если бы к нам в последний момент не присоединился еще один человек, то количество упакованных чашек и блюдцев было бы для нас достаточным и никто не обратил бы на это никакого внимания. Сами слуги, ничего не зная о гостях, выбрали среди других именно эти чашки, которые так же легко могли бы оказаться на их месте. Если бы на самом деле здесь имел место подлог, то было бы необходимо вынудить нас выбрать именно то место, где мы остановились для пикника, ввиду проделанных заранее приготовлений, но точное место я выбрал сам вместе с мистером Гендерсоном, а чашка была найдена в нескольких футах от этого места. Таким образом... кто же мог быть агентом, который закопал там эту чашку и блюдце в почву, и когда он успел бы осуществить всю эту операцию? Госпожа Блаватская находилась под крышей нашего дома все это время, начиная с предыдущего вечера, когда было назначено время для пикника, и до его начала. Единственный личный ее слуга был из Бомбея и совершенно не знаком с Симлой, и он постоянно находился в доме в предшествовавший вечер и с самого раннего утра, когда проснулись первые обитатели дома... Полковник Олькотт... который тоже гостил у нас в это время... также присутствовал, когда мы выходили. Вообразить, будто он провел ночь, отправившись в путешествие на четыре или пять миль... по трудно различимым лесным тропинкам, чтобы закопать там такие чашку и блюдце, которые мы вряд ли возьмем, в таком месте, куда мы вряд ли пойдем, ради того, чтобы при возникновении крайне небольшой вероятности, что они потребуются для проведения этого розыгрыша, - это на самом деле довольно-таки необыкновенное предположение. Другой фактор: к тому месту, куда мы пришли, можно добраться по двум дорогам с противоположных концов холмов, где расположена Симла, которые образуют нечто вроде подковы. Мы имели полную возможность избрать любую дорогу, и совершенно точно ни госпожа Блаватская, ни полковник Олькотт не принимали никакого участия в решении вопроса о том, какую дорогу выбрать. Если бы мы пошли по другой, то мы никогда не остановились бы на том месте, где прошел этот пикник.

Мистер Гендерсон находился большую часть времени вместе с нами в течение одной-двух недель, которые прошли с момента прибытия госпожи Блаватской. Как и многие из наших друзей, он получил огромные впечатления от многих вещей, которые он видел в ее присутствии. Особенно он обратил внимание на то, что Теософское общество... оказывает хорошее влияние на местных жителей... Он заявил о своем намерении присоединиться к этому Обществу, как это уже сделал я сам. Теперь, после этого случая с обнаружением чашки и блюдца, большинство из присутствовавших, и мистер Гендерсон в том числе, получили огромное впечатление, и в последовавшей за этим беседе возникла идея о том, что мистер Гендерсон мог бы официально стать членом Общества прямо на этом месте и прямо сейчас...

Предложение о том, чтобы мистер Гендерсон сделался членом Общества прямо на этом месте и прямо сейчас, получило вполне положительное отношение с его стороны, и он был готов это сделать. Однако для этого требовались некоторые документы - официальный диплом, награждение которым происходило после того, как новый член принимал посвящение в виде определенных масонских ритуалов, необходимых для признания его таковым, которые были приняты в нашем Обществе. Как он мог получить диплом? Конечно, для всех присутствовавших возникшая трудность была еще одной возможностью испытать способности госпожи. Могла ли она доставить нам такой диплом с помощью магии? После оккультной беседы с Братом, который заинтересовался нашим экспериментом, госпожа сказала, что диплом будет получен. Она описала внешний вид, в котором он появится, - рулон бумаги, обмотанный большим количеством ниток и обернутый в листья одного ползучего растения. Мы найдем его где-то в лесу рядом с тем местом, где мы находимся, и в поисках могут участвовать все, но именно мистер Гендерсон, для которого он предназначался, найдет его. Так оно и произошло. Мы все приступили к поискам под деревьями и в близлежащих кустах, залезая везде, где только позволяло нам наше воображение, и именно... мистер Гендерсон отыскал сверток, имевший описанный выше внешний вид.

Мы уже закончили завтрак. Мистер Гендерсон был официально посвящен в члены Общества полковником Олькоттом, и через некоторое время мы перебрались в более низкое место в лесу, где находился небольшой тибетский храм или домик для отдыха... Мы с удовольствием рассмотрели это маленькое строение снаружи и изнутри, "окунаясь в хороший магнетизм", как выразилась по этому поводу госпожа Блаватская, и затем, когда мы прилегли на траву неподалеку от него, кому-то в голову пришла мысль, что неплохо бы выпить кофе. Мы отдали распоряжение слугам приготовить его, но... оказалось, что у них закончился запас воды. Воду, которую можно отыскать в ручьях вокруг Симлы, невозможно использовать для подобных целей, и на пикники с собой всегда берут чистую отфильтрованную воду в бутылках. Оказалось, что все бутылки в наших корзинах пусты. Это быстро проверили слуги, достав оттуда все пустые бутылки. Единственное, что можно было сделать, - это послать человека в пивоварню, которая находилась в миле от нас, чтобы он попросил воды. Я написал карандашом записку, и отправил туда кули[*3] с пустыми бутылками. Через некоторое время кули вернулся, к нашему величайшему возмущению, без воды. На пивоварне в тот день не оказалось ни одного европейца (это было воскресенье), который мог бы прочитать записку, и этот глупый кули притащился обратно, неся пустые бутылки, вместо того, чтобы поспрашивать у людей и найти кого-нибудь, кто мог бы дать нам требуемую воду.

К этому времени компания уже разбрелась... Мистер Гендерсон и еще один джентльмен куда-то ушли. Никто из оставшихся не ожидал никаких феноменов, когда вдруг госпожа поднялась, подошла к корзинам, которые стояли поодаль на расстоянии 10-20 футов, взяла бутылку - одну из тех, как я полагаю, что принес назад кули, - и вернулась к нам, держа ее под прикрытием складки своего платья. Она вынула ее, смеясь, и та оказалась заполненной водой. Это похоже на ловкий фокус, скажет кто-то? Очень похоже на то, если бы только не некоторые обстоятельства. Для подобного фокуса фокусник обычно заранее говорит, что он собирается проделать. В нашем случае отсутствие воды, прежде всего, было настолько же непредсказуемо, как и нужда в чашке с блюдцем. Та случайность, что на пивоварне не оказалось ни одного европейца, добавилась к тому, что посланный за водой кули оказался настолько глуп... что вернулся без нее по той причине, что там не было никого, кто мог бы прочесть мою записку. Если бы не эти случайности, то необходимость добывать воду посредством оккультных сил не возникла бы. И все это еще сочеталось с той основной случайностью, которая была сама по себе маловероятна: что наши слуги отправят нас на пикник без достаточного количества воды. То, что какая-нибудь бутылка с водой могла остаться лежать незамеченной на дне какой-нибудь корзины, - это предположение, с которым вряд ли согласился бы кто-либо из присутствовавших. Ведь слуг обвинили в том, что они не взяли с собой достаточного количества воды; и потому они выпотрошили все корзины, и мы не успокоились до тех пор, пока не убедились, что у нас действительно больше не осталось воды. Более того, я попробовал на вкус воду из той бутылки, которую произвела госпожа Блаватская, и эта вода оказалась совсем непохожей на ту, что получается у нас после фильтрования. У этой воды был земляной привкус, совершенно нетипичный для воды из Симлы, но он также никак не был, я могу здесь добавить, похож и на отвратительную мутную воду из того единственного ручья, который протекал в этом лесу.

Каким образом она появилась?.. Факт есть факт, независимо от того, можем мы его объяснить или нет. Вы не можете подвергнуть сомнению какой-то факт, утверждая, что якобы свет в вашем уме отражается как нечто отличное от того, чем он на самом деле является. Еще менее уверенно вы сможете спорить с той массой фактов, что я излагаю в данный момент, с помощью множества экстравагантных и противоречивых гипотез, изобретаемых заново для каждого случая. О чем так часто забывает уверенный в себе противник, так это о том, что приверженность к скептицизму, которая нередко свидетельствует о некоторой проницательности ума, при наличии доказательств определенного рода свидетельствует о недостаточной способности мыслить...

Мистер Гендерсон, должен я добавить, впоследствии изменил свое мнение об удовлетворительном характере феномена с чашкой и заявил, что, по его мнению, все это опровергается научным доказательством, основанным на той теории, что чашку и блюдце можно было заранее поместить туда с помощью туннеля, прорытого от нижней части косогора. Я уже приводил обсуждение данной гипотезы и упоминаю о том, что мистер Гендерсон изменил мнение только по той причине, независимо от тех обстоятельств, которые я изложил, чтобы просто избежать вероятности того, чтобы читатели... могли подумать, будто я отношусь к этой перемене мнения как к чему-то, что необходимо скрывать...

Именно в тот вечер, когда был произведен феномен с чашкой, произошло событие, которое впоследствии стало предметом очень широкой дискуссии во всех англо-индийских газетах. Это был получивший широкую известность "феномен с брошью". Тогда эти факты были изложены в небольшой заметке, написанной для публикации, которую засвидетельствовали девять человек, присутствовавшие при этом. Я процитирую эту заметку для читателя безо всяких изменений, но ввиду того, что комментарии, вызванные ее появлением, показывают недостаток полных и точных сведений о том, что произошло, я опишу ход событий более полно...

Мы, т. е. моя жена, я и наши гости, поднялись вверх по холму, чтобы пообедать, как было условлено заранее, с мистером и миссис Хьюм. Мы, компания из одиннадцати человек, обедали сидя за круглым столом, а госпожа Блаватская, которая сидела рядом с хозяином, уставшая и не в духе, была необычно молчалива. С самого начала обеда она не проронила ни слова, и мистер Хьюм в основном беседовал с дамой, сидевшей по другую его руку...

На индийских обеденных столах перед каждым гостем находятся обычно небольшие металлические емкости с горячей водой, на которые ставится тарелка с едой. Такие подогреватели для тарелок использовались и на том вечере, который я описываю, и когда была смена блюд - в интервале, пока меняли тарелки, - госпожа Блаватская с отрешенным видом грела над ним руки.

Как мы заметили, иногда проявление стуков и звонов госпожой Блаватской проходило более легко и эффекты наблюдались лучше, если она согревала руки; поэтому кто-то, заметив, что она занята согреванием рук, задал ей какой-то вопрос, косвенно намекая на феномены... Когда кто-то чисто ради забавы спросил ее, зачем она греет руки, она предложила нам всем тоже погреть руки и посмотреть, что произойдет. Некоторые из присутствовавших последовали ее примеру, перешучиваясь между собой. Затем миссис Хьюм вызвала смешки, подняв свои руки и сказав: "Ну вот, я согрела руки, а что дальше?"

...Из того, что я узнал впоследствии, можно сделать вывод, что именно в этот момент или непосредственно перед ним Е.П.Б. восприняла посредством тех оккультных способностей, о которых человечество вообще не имеет никакого понятия, что один из Братьев невидимо для всех остальных присутствовал в комнате в астральном теле. Именно следуя его указаниям, она проделала то, что произошло вслед за этим; конечно же, в тот момент никто не знал, что она получила какой-то внешний по отношению к ней импульс.

 На первый взгляд, произошло вот что: когда миссис Хьюм произнесла вышеприведенные слова и за этим последовало небольшое веселье среди нашей компании, госпожа Блаватская протянула свою руку через человека, сидевшего между ней и миссис Хьюм, взяла одну ладонь этой дамы, спросив при этом: "Ну хорошо, есть что-то конкретно, что вы хотели бы иметь?"

 ...Я не ручаюсь ни за точное воспроизведение того, что было сказано, ни за то, что именно ответила миссис Хьюм изначально, еще не понимая сути ситуации; но через довольно небольшое время стало ясно, о чем идет речь. Некоторые из тех, кто слышал эту беседу, утверждают, что было сказано следующее: "Подумайте о чем-то, что вы хотели бы получить, о чем-то, что вы хотели бы иметь не по причине корысти или других мирских мотивов, и есть ли что-то, что, по вашему мнению, очень трудно получить?" Замечания подобного рода были единственными словами, которые были произнесены в короткий промежуток между высказыванием миссис Хьюм относительно согревания рук и тем, когда она назвала вещь, о которой подумала. Она потом рассказывала, что стала думать над тем, что могло бы подойти для такой цели. Что это могло бы быть? Старинная брошь, которую ей давным-давно подарила ее мать и которую она потеряла.

Теперь, когда об этой броши, которая, как будет рассказано далее в моем повествовании, окончательно вернулась при помощи оккультных сил, начались разговоры, люди заявляют: "Конечно же, госпожа Блаватская по ходу беседы незаметно подвела мысли к этой конкретной вещи, которую она заранее подготовилась произвести". Но я привел все слова, которые были произнесены в связи с данной темой до того, как была названа брошь. О броши или о чем-либо подобном вообще ни слова сказано не было. За пять минут до того, как была упомянута брошь, ни у кого из присутствовавших и в помине не было мыслей о том, что будет проведено хоть что-то вроде феномена, связанного с нахождением какого-то потерянного предмета, или что-нибудь подобное. Миссис Хьюм не только не думала о том, о чем ее могли бы попросить, но даже и не упоминала о какой-либо подобной направленности своих мыслей.

В этом месте история достигает того момента, с которого начинается опубликованная тогда заметка, достаточно полно обо всем рассказывающая... поэтому ниже я привожу ее...

"В воскресенье 3 октября в доме мистера Хьюма в Симле за обедом присутствовали мистер и миссис Хьюм, мистер и миссис Синнетт, миссис Гордон, мистер Ф.Хогг, капитан П. Дж.Мейтланд, мистер Битсон, мистер Дэвидсон, полковник Олькотт и госпожа Блаватская. Большинство присутствовавших недавно оказались свидетелями множества необычайных происшествий в присутствии госпожи Блаватской. Зашел разговор об оккультных феноменах, и по его ходу госпожа Блаватская спросила миссис Хьюм, есть ли что-либо такое, что она особенно хотела бы обрести. Сначала миссис Хьюм колебалась, но потом сказала, что есть такая вещь, которую она особенно хотела бы получить, а именно - маленькое ювелирное изделие, прежде ей принадлежавшее, но которое она отдала одному человеку, ухитрившемуся потерять его. Тогда госпожа Блаватская сказала, что если она сможет очень четко зафиксировать в уме образ данного предмета, то она, госпожа Блаватская, возьмется доставить его. Миссис Хьюм ответила, что очень хорошо помнит этот предмет, и описала его - старинная нагрудная брошь с жемчугом по кругу, со стеклышком в центре, а сзади было сделано место для того, чтобы помещать туда волосы. Затем, когда ее попросили, она нарисовала, как примерно выглядела эта брошь. Тогда госпожа Блаватская завернула монету, прикрепленную к ее цепочке для часов, в две папиросных бумаги, положила ее к себе в платье и сказала, что она надеется получить брошь в течение вечера. Когда обед заканчивался, она сказала миссис Хьюм, что бумага, в которую была завернута монета, исчезла. Чуть позже, в гостиной, она сказала, что брошь обнаружится не в доме, а что надо искать ее в саду, и затем, когда сопровождавшая ее компания вышла наружу, она сказала, что ясно видит брошь, - что она упала в цветочную клумбу в форме звезды. Мистер Хьюм показал нам дорогу к такой клумбе, которая находилась в дальней части сада. Были проведены долгие и тщательные поиски с помощью фонарей, и в конце концов среди листвы мистером Синнеттом был найден небольшой бумажный пакетик, сделанный из двух папиросных бумажек. Открыв его, обнаружили брошь, которая точно соответствовала данному ранее описанию и которую миссис Хьюм признала как ту, что изначально была потеряна. Никто в данной компании, кроме мистера и миссис Хьюм, никогда не видел и не слышал об этой броши. Мистер Хьюм в течение многих лет даже и не вспоминал о ней. Миссис Хьюм ни с кем не говорила о ней с тех пор, как она ее потеряла, и уже довольно долгое время о ней не вспоминала. Сама она заявила, что только в тот самый момент, когда госпожа спросила ее о том, есть ли что-то, что она хотела бы получить, у нее в голове возникло воспоминание об этой броши, подарке ее матери.

Миссис Хьюм не является спиритуалистом и до этого происшествия она не верила ни в какие-либо оккультные феномены, ни в способности госпожи Блаватской... Брошь, несомненно, именно та, что была потеряна миссис Хьюм. Даже если сделать невозможное предположение о том, что этот предмет, потерянный за многие месяцы до того, как миссис Хьюм вообще что-то услышала о госпоже Блаватской, не имеющий на себе никаких букв или других признаков его первоначального владельца, естественным способом попал в руки госпожи Блаватской, даже тогда надо помнить о том, что она вряд ли могла предвидеть то, что спросят именно о ней, а сама миссис Хьюм многие месяцы не вспоминала о ней".

Этот рассказ, прочитанный всей компании, подписали: А.О.Хьюм, М.А.Хьюм, Фред Р.Хогг, А.П.Синнетт, Пейшенс Синнетт, Алиса Гордон, П.Дж.Мейтланд, Ум.Дэвидсон, Стюарт Битсон.

...Когда рассказ был опубликован, на этих девятерых человек пролились потоки насмешек... Обрушились целые реки в той или иной степени глупейшей критики с целью доказать, что все это представление было фокусом, и что многим людям... сразу же стало ясно, что, вне всякого сомнения, миссис Хьюм умело подвели по ходу разговора к мысли о полученном предмете в результате предварительных рассказов о подвигах, которые госпожа Блаватская специально приехала проделать в этом доме. Еще одно установившееся мнение... это что брошь, которую миссис Хьюм подарила своей дочери и которую ее дочь потеряла, видимо, была получена от этой молодой дамы примерно за год до того, как она побывала по пути домой в Англию проездом в Бомбее, где жила госпожа Блаватская. Свидетельство юной дамы о том, что она потеряла брошь до того, как попала в Бомбей, - это всего лишь незначительная подробность, на которую довольные собой разоблачители не считают нужным обращать внимание...

П. ДЖ. МЕЙТЛАНД^[40]

13 октября 1880, Симла, Индия

Вечером 13 октября я сидел в компании госпожи Блаватской и полковника Олькотта в гостиной дома мистера Синнетта в Симле. После того как мы побеседовали на различные темы, госпожа Блаватская сказала, что хотела бы провести один эксперимент, идею которого предложил ей мистер Синнетт. Затем она взяла две папиросных бумажки из своего кармана и нанесла на них с помощью карандаша по нескольку параллельных линий. Потом она оторвала  по кусочку от каждой бумажки вдоль этих линий и отдала эти кусочки мне.

 В тот момент госпожа Блаватская сидела близко от меня, и я внимательно следил за тем, что она делает, причем мои глаза находились на расстоянии не более двух футов от ее рук. Она не позволила мне метить или отрывать бумажки, объяснив это тем, что если их подержит в руках кто-то другой, то они пропитаются его магнетизмом, который будет противодействовать ее собственному. Тем не менее оторванные кусочки сразу же отдали мне, и я не нахожу здесь ни малейшей возможности подменить их другими с помощью ловкости рук.

 Как мне кажется, суждение о подлинности показанного после этого феномена можно вынести именно на этом основании. Оторванные кусочки бумаги я плотно держал в левой руке до самого завершения эксперимента. Из оставшихся бумажек большего размера госпожа Блаватская свернула две сигареты, дав первую из них мне подержать на то время, пока она сворачивала вторую. Я очень внимательно исследовал эту сигарету, чтобы позже иметь возможность безошибочно ее узнать. Закончив с сигаретами, госпожа Блаватская поднялась и поместила их между своими ладонями, которые начала тереть друг о друга. Через 20 или 30 секунд шуршание бумаги, до этого момента хорошо слышимое, прекратилось. Затем она произнесла: "Ток проходит через этот край комнаты, поэтому я могу послать их только куда-нибудь рядом..." Теория состоит в том, что ток того, что можно назвать магнетизмом, можно заставить переносить предметы, до этого рассеянные той же самой силой, на любое расстояние, вопреки какому-либо вмешательству со стороны любого количества материи... Через мгновение после этого она сказала, что одна упала на пианино, а другая - около той полки. Я сидел на софе, спиной к стене, и пианино стояло прямо напротив меня, а полка, на которой стояло несколько фарфоровых предметов, находилась справа - между ним и дверью. Оба предмета были хорошо видны со всех сторон в этой довольно узкой комнате. На пианино лежали стопки нотных тетрадей, и именно среди них, как полагала госпожа Блаватская, нужно было искать сигарету. Я сам убрал эти тетради, одну за другой, ничего не найдя. Затем я открыл пианино и обнаружил сигарету на узкой полочке внутри него. Я вынул оттуда эту сигарету и признал в ней ту самую, которая до этого побывала в моих руках. Другая была найдена в закрытой чашке на полке. Обе сигареты еще были влажные по краям оттого, что их смачивали в процессе изготовления. Я положил сигареты на стол, причем так, чтобы их не видели ни госпожа Блаватская, ни полковник Олькотт. Когда я развернул и разгладил их, то выяснилось, что оборванные края точно соответствуют тем кусочкам бумаги, которые я все это время держал в руке. Карандашные метки также соответствовали. Следовательно, можно сказать, что это действительно те самые бумажки, которые были надорваны при изготовлении сигарет. Обе эти бумажки все еще находятся у меня. Можно к этому добавить, что полковник Олькотт в течение эксперимента сидел на софе спиной к госпоже Блаватской и не двигался до тех пор, пока он не завершился.

А.П. СИННЕТТ^[41]

15 октября 1880, Симла, Индия

Однажды я спросил... госпожу Блаватскую: если я напишу письмо кому-нибудь из Братьев... то не сможет ли она доставить его? Я полагал, что едва ли это возможно, помня о том, насколько недосягаемы Братья вообще; но поскольку она сказала мне, что попробует, то я написал письмо, адресовав его "неизвестному Брату", и отдал его ей, чтобы посмотреть, что из всего этого выйдет. Это было удачное озарение, что мне вдруг пришла в голову мысль так поступить, поскольку эта скромная попытка превратилась в самую интересную переписку из всех, которые я когда-либо вел...

Идея, которую я конкретно имел в виду, написав вышеупомянутое письмо, состояла в том, что из всевозможных феноменов, проводимых ради эксперимента, наилучшим было бы производство в том месте Индии, где мы живем, экземпляра сегодняшнего номера лондонской газеты "Times". С подобным доказательством в руках, говорил я, можно любого человека в Симле, способного связать вместе хотя бы две идеи, заставить поверить в возможность достижения психических результатов, намного превосходящих понимание современной науки, посредством оккультных сил...

Прошел день или два, прежде чем я услышал что-либо о судьбе написанного мною письма, но затем госпожа Блаватская сообщила мне, что я должен получить ответ... Сначала она не могла найти какого-нибудь Брата, который согласился бы получить это послание. Те, к которым она поначалу обратилась, отказались участвовать в этом деле. В конце концов ее психический телеграф принес ей положительный ответ от одного из Братьев, что он примет это письмо и ответит на него.

...По истечении одного или двух дней после этого на письменном столе я нашел первое письмо, присланное моим новым корреспондентом... Он был уроженцем Пенджаба, и с самого раннего детства его привлекало изучение оккультизма. Когда он был еще юношей, его послали в Европу по настоянию одного родственника - тоже оккультиста, - чтобы он получил образование в области западной мысли, и впоследствии он был полностью посвящен в великое знание Востока...

Мой корреспондент известен мне под именем Кут Хуми Лал Синг. Это его тибетское мистическое имя - оккультисты... берут себе новые имена при посвящении...[*4]

Письмо, которое я получил, начиналось с обсуждения сделанного мною предложения. "Именно по той причине, - писал Кут Хуми, - что этот проверочный эксперимент с лондонской газетой закрыл бы навсегда рты скептиков, он недопустим. Вы можете смотреть на это так, как вам покажется нужным, но мир все еще находится на первой ступени освобождения... т. е. он еще не готов к этому. Совершенно верно то, что мы работаем с помощью естественных, а не сверхъестественных законов и средств. Но поскольку, с одной стороны, сама наука обнаружит свою неспособность современными средствами объяснить те чудеса, которые творятся под ее именем, а с другой стороны, у невежественных масс все еще будет оставаться возможность рассматривать эти явления как волшебство, то каждый, кого таким вот образом сделают свидетелем подобного происшествия, будет выведен из равновесия, и результаты всего этого будут весьма прискорбны. И поверьте мне, что это особенно верно в отношении вас самого, породившего эту идею, и этой самоотверженной женщины [Е.П.Б.], которая столь безрассудно торопится в широко открытую дверь к скандальной известности. Эта дверь, даже если ее открывает перед вами рука такого друга, как вы, очень скоро окажется ловушкой - причем на самом деле смертельной ловушкой для нее. А ваша цель не в этом, что можно утверждать совершенно точно..."

А.П. СИННЕТТ^[42]

20 октября 1880, Симла, Индия

В сопровождении наших гостей [госпожи Блаватской, полковника Олькотта и Алисы Гордон] как-то раз мы отправились пообедать на вершине близлежащего холма. Предыдущим вечером, как я полагаю, у меня произошло нечто вроде... субъективного общения с моим корреспондентом, Кут Хуми...[*5]

...Обсудив наутро эту тему, я позже обнаружил на столике в зале записку от Кут Хуми, в которой он обещал мне предоставить на холме что-нибудь, что могло бы быть доказательством его астрального присутствия у меня предыдущим вечером.

Мы добрались до назначенного места, расположились на вершине холма и занялись приготовлением обеда, когда госпожа Блаватская сказала, что Кут Хуми спрашивает, где бы мы хотели найти предмет, который он собирается мне послать... Вплоть до этого самого момента ни слова не было сказано о том, что я ожидаю подобный феномен. Вероятно, проще всего объяснить так, что госпожа Блаватская "подвела" меня к тому выбору, который я сделал. Однако фактически было так, что посреди разговора на совершенно другую тему госпожа Блаватская услышала оккультный голос и сразу сказала мне, что за вопрос был задан, и не принимала никакого участия в выборе ни единым словом или замечанием на эту тему. Фактически не было никакого широкого обсуждения, и я сделал свой собственный выбор чисто спонтанно, сказав после недолгого размышления: "в этой подушке" - и указал на одну из тех, что принадлежала кому-то из дам. Не успел я произнести эти слова, как моя жена выкрикнула: "Ах нет, пусть будет в моей!" или что-то подобное. Я сказал: "Очень хорошо, пусть это окажется внутри подушки, принадлежащей моей жене". Госпожа Блаватская спросила Махатму своим способом, подойдет ли это, и получила утвердительный ответ. Таким образом, моя свобода выбора места появления предмета была абсолютной и не ограниченной никакими условиями. Самым естественным выбором, который я мог бы сделать при данных обстоятельствах, согласно нашему предыдущему опыту, было бы какое-нибудь дерево или место где-нибудь под землей; но внутренность зашитой подушки - выбор, сделанный совершенно случайно, это была мгновенная идея, возникшая у меня в тот момент, когда мой взгляд упал на подушку, которую я назвал сначала, - показалась мне очень подходящим местом; и когда у меня появилась эта идея, поправка, сделанная моей женой к первоначальному предложению, на самом деле оказалась улучшением, поскольку та конкретная выбранная подушка ни на секунду не исчезала из ее вида все это утро. Это была ее обычная подушка из джампана, она сидела на ней в течение всего пути из дома и все еще сидела на ней сейчас, пока ее джампан несли на вершину холма и она продолжала занимать его. Сама подушка была сшита весьма крепко из толстого материала и бархата и была нами приобретена давным-давно, несколько лет назад. Она всегда оставалась, когда мы были дома, в гостиной, на видном месте в углу софы, откуда ее и брали, чтобы положить в джампан, когда моей жене надо было куда-нибудь отправиться, и куда ее снова возвращали потом.

Когда мы определили подушку, моей жене велели положить ее под ковер в ее джампане, что она и сделала собственными руками. Прошло около минуты, и тогда госпожа Блаватская сказала, что мы можем начинать вскрывать подушку. Я проделал это с помощью перочинного ножа, и для этого потребовалось некоторое время, поскольку подушка была очень надежно и прочно прошита по всему периметру, так что приходилось резать чуть ли не по отдельному стежку, а разорвать было невозможно. Когда был полностью срезан чехол с одной стороны, то оказалось, что перья этой подушки были зашиты во внутренний чехол, также зашитый со всех сторон. Между ним и внешним чехлом ничего не нашлось, поэтому мы продолжили работу, вспарывая внутренний чехол, и когда это было сделано, моя жена начала искать среди перьев.

Первое, что она отыскала, оказалось треугольной запиской, адресованной мне и подписанной теперь уже знакомым мне почерком моего оккультного корреспондента. В ней говорилось следующее:

"Мой дорогой Брат.

Эта брошь №2 - помещена в это очень странное место просто с той целью, чтобы показать тебе, как легко произвести настоящий феномен и как при этом еще легче усомниться в его подлинности...

Трудность, о которой ты вчера упоминал по поводу взаимного обмена письмами, я постараюсь устранить... Тебе будет отослан адрес, которым ты сможешь пользоваться постоянно; если, конечно, ты не предпочитаешь на самом деле использовать для таких целей... подушки...

Кут Хуми Лал Синг".

Пока я читал эту записку, моя жена обнаружила в процессе дальнейших поисков в перьях упомянутую в ней брошь, одну из ее собственных, очень старую и очень знакомую брошь, которую она обычно оставляла на своем столике, когда та была ей не нужна... Яркое впечатление, которое оказало на нас возвращение таким образом броши, воскресило в моей памяти предыдущий вечер. Причина выбора именно броши не имела никакой подоплеки. Что касается той гипотезы... будто подушка была выбрана госпожой Блаватской, то это вполне может быть, поскольку я рассказывал о своих впечатлениях с самого начала того утра, вскоре после завтрака, но в течение всего этого времени госпожа Блаватская едва ли была вне нашего обзора - она была вместе с моей женой в гостиной. Кстати сказать, ей пришлось туда перейти вопреки собственному желанию, ибо у нее была какая-то работа, которой она хотела заняться у себя в комнате, но ее голоса приказали ей выйти и сесть в то утро в гостиной с моей женой, и она подчинилась, жалуясь на то, что ей помешали работать и что она не находит ни малейшей причины для такого приказания. Впоследствии причина стала совершенно ясной - она была связана с намерением провести данный феномен. Все это было сделано с той целью, чтобы у нас не возникло сомнения относительно того, чем госпожа Блаватская занималась в это утро, на тот случай, если это будет важно для подтверждения подлинности события. Конечно же, если бы выбор подушки можно было предвидеть, то не нужно было бы помыкать нашей Старой леди, как все мы ее называли. Самого присутствия прославившейся подушки в той комнате, где находилась моя жена, было бы вполне достаточно. Но абсолютную свободу выбора было необходимо мне предоставить при выборе укромного местечка для этой броши; а до того момента мысль о подушке не могла присутствовать ни у кого, кроме меня...

МАРТАНДРАО БАБАДЖИ НАГНАТ^[43]

Апрель 1881, Бомбей, Индия

...Я имел возможность постоянно посещать штаб-квартиру Теософского общества в Бомбее. У меня были тесные связи с основателями Общества и отличные возможности для изучения теософии. По этой причине у меня возникло желание описать, для собственного удовлетворения и для сведения изучающих природу, некоторые из моих собственных наблюдений определенных феноменов, которые произошли в присутствии братьев-теософов и незнакомых людей.

Мне также выпала редкая честь увидеть так называемых Братьев [Махатм], которые обычно невидимы...

В апреле 1881 года, сидя с госпожой Блаватской в компании других теософов, мы вели беседу примерно в 10 часов вечера на открытой веранде верхнего бунгало. В это время какой-то человек, около шести футов ростом, одетый в белое платье, в белом тюрбане на голове, внезапно появился и пошел по направлению к нам из окружавшего бунгало сада, из такой точки - с обрыва, где нет никакой тропинки, по которой можно было бы идти. Госпожа встала и попросила нас пройти в бунгало. Мы ушли, но слышали, как он и госпожа говорили друг с другом на каком-то неизвестном нам восточном языке. Когда нас позвали, мы снова вышли на веранду, но Брат уже исчез.

В другом случае, когда мы общались, как обычно, на верхней веранде, другой Брат, одетый в белое платье, внезапно стал видимым, как будто он стоял на ветке дерева. Затем мы увидели, как он опустился, словно по воздуху, и стал на верху тонкой стены. Госпожа поднялась со своего места и смотрела на него в течение примерно двух минут - было похоже, как будто она неслышно беседует с ним. Сразу же после этого на наших глазах фигура этого человека пропала, но потом ее снова стало видно: она двигалась по воздуху через пространство, потом прошла прямо сквозь дерево и снова исчезла...

СОРАБ ДЖ. ПАДШАХ^[44]

15 и 16 июля 1881, Бомбей, Индия

Я получил всего два письма от почитаемого Махатмы Кут Хуми... Первое письмо я получил... вечером 15 июля 1881 года. Я перепишу здесь ту надпись, которую я немедленно сделал на обратной стороне конверта, содержащего это письмо: "Получено примерно без десяти десять, вскоре после ухода госпожи Блаватской и после того, как Бабула оставил лампу на столе. Я только что написал первые две строки поэмы, которую слагал в честь Братьев, и размышлял над тем, как завершить третью, как вдруг услышал такой звук, будто на стол упала большая бабочка. Это оказалось вот этим письмом. Оно упало с некоторой высоты. Двери и ставни комнаты были закрыты. Моя благодарность и признательность. С.Дж.П.". После того как я осмотрел комнату, чтобы выяснить, не были ли применены какие-нибудь трюки, и убедился, что это было невозможно, я преклонил колени и мысленно произнес несколько слов. На следующее утро я встретился с госпожой Блаватской в ее кабинете. Побеседовав со мной некоторое время, она сказала, что довольна моей преданностью делу теософии, что Учитель наблюдал за мной, и далее она описала все то, что произошло в моей комнате после того, как я получил письмо, при этом удивив меня тем, что она дословно процитировала мою невысказанную мысль...

А.П. СИННЕТТ^[45]

Июль-август 1881, Бомбей

и затем позже по дороге в Симлу

В июле... 1881 года я вернулся в Индию из поездки в Англию и по прибытии в Бомбей провел несколько дней с госпожой Блаватской в штаб-квартире Теософского общества в бунгало под названием "Воронье гнездо", возвышавшемся на небольшом холме над дорогой. Некоторое время, как я слышал, оно не было обитаемо, так как имело подпорченную репутацию из-за наличия змей и призраков, но новые хозяева не боялись ни тех, ни других. Здание делилось на две части - нижняя часть была отдана под нужды Общества и там же по-спартански располагался полковник Олькотт, а верхняя часть, куда вел крытый переход, построенный на склоне холма, был отведен госпоже Блаватской и под офис редакции журнала "The Theosophist". В верхней части имелась еще одна комната (все они находились на одном уровне) с выходом на широкую крытую веранду, которая одновременно служила рабочим кабинетом, столовой и приемной для госпожи Блаватской. В дальнем ее конце находился вход в крошечную комнату для письменной работы... Посетители - местные гости, которые очень почитали теософов, приходили целыми потоками, толпясь на крытой веранде в течение всего дня до самого позднего вечера, желая выразить свое уважение госпоже...

 Обыкновенно она вставала рано утром и занималась своими русскими статьями и переводами, или бесконечными письмами, которые она рассылала во все концы в интересах Общества, или статьями для журнала "The Theosophist". Потом она проводила большую часть времени в беседах с местными посетителями на веранде или... снова возвращалась к своей работе, выражая крайнее неудовольствие по поводу того, что ее постоянно прерывают, и в то же время призывая своего верного слугу Бабулу таким голосом, что весь дом гудел от этих звуков, чтобы послать его за кем-либо из посетителей, которые, как она знала, дожидаются внизу, чтобы получить возможность увидеть ее.

 Посреди очередного бурного спора с пандитом относительно какого-нибудь факта в современном индусском вероисповедании, против которого она протестовала, утверждая его несоответствие действительному значению Вед, или эмоционального выяснения отношений с помощником по работе в журнале "The Theosophist" о чем-то, сделанном неправильно, в результате чего вся ее способность к воображению начинала становиться похожей на грозовое облако, она внезапно "слышала голос, который они не слышат", - астральный призыв своего далекого Учителя или одного из Братьев... и тогда, мгновенно забыв обо всем, она спешила в какую-нибудь комнату, где могла побыть одна и услышать то послание или распоряжение, которое она должна была получить.

Когда наступал вечер, она никогда не хотела отправляться спать. Она сидела, куря сигареты и разговаривая с настолько неиссякаемой энергией, что это казалось каким-то чудом, о разных восточных философиях, об ошибках теологических писателей, о вопросах, поднятых (но не разрешенных) в "Изиде", или, с такой же горячностью и силой, о каком-нибудь пустяке, связанном с управлением Обществом, или о каком-то очередном глупом сарказме по поводу ее, или о тех вещах, которые приписывали ей в одной из местных газет...

Она присоединилась ко мне в Аллахабаде через несколько недель после моего возвращения в Индию в 1881 году и поехала вместе со мной в Симлу, чтобы провести остаток сезона в гостях у мистера А.О.Хьюма. В то время ее состояние оставляло желать гораздо более лучшего, и последняя часть путешествия - достаточно трудное испытание и для более сильного пассажира - стала тем зеркалом, которое забавно отразило весьма интересные особенности ее вспыльчивого характера... ибо тонги, в которых мы провели восемь часов на горных дорогах от Калки у подножия холмов до санатория [Симлы] на их вершинах, отнюдь не похожи на удобные средства передвижения. Они представляют собой низкие двухколесные повозки с изогнутыми оглоблями, причем их днище находится примерно в футе над землей, с сиденьями для четырех человек, включая погонщика (по два сиденья спинками друг к другу). В них хватает места лишь для одного пассажира с чемоданом (который приравнивается к пассажиру) и слуги. У нас было две тонги, мы разместили в одной из них наших слуг с багажом, а сами с госпожой заняли заднее сиденье другой, положив дорожное пальто на сиденье рядом с погонщиком...

 Тонга... грохочет по дороге, а пони, которых часто меняют, движутся то галопом, то рысью, объезжая всё, за исключением самых крутых подъемов. Путешественника жестоко бросает вверх-вниз, но вероятность перевернуться - даже такое иногда случается - очень мала, хотя горные дороги весьма неровны, а пони довольно норовисты... Животных запрягают в повозку с помощью толстой поперечины, которая проходит сквозь петли, закрепленные в наспинных седлах, которые и предназначены для этой цели. Мало того, что при такой системе крепления пони напоминают связку ключей на стальном колечке, они еще притом обращают мало внимания друг на друга, и нервный пассажир может весьма сильно встревожиться, наблюдая за теми необычными позициями, которые получаются при малейшем разногласии между упряжкой и погонщиком. Такое разногласие возникло вскоре после начала нашего путешествия... и страстные проклятья госпожи, направленные как в адрес всех его участников, так и в адрес той цивилизации, частью которой они являлись, были настолько забавны, что я в тот момент подумал, что они достойны более широкой аудитории, чем только один я. В продолжение этой утомительной поездки негодование госпожи становилось все более яростным. Это приобретало особенно... самобытный характер, когда погонщик извлекал пронзительный звук из рога прямо у нас за спиной... и тогда она прерывала разговор, независимо от того, о чем шла речь, чтобы сказать парочку теплых слов в адрес этой злополучной "трубы"...

ДЖОН СМИТ^[46]

31 января 1882, Бомбей, Индия

Вечером 31 января, когда была распакована ежедневная посылка с письмами, обнаружилось, что одно из них содержит какую-то надпись красного цвета, отличающуюся от остального текста. Полковник Олькотт взял два нераскрытых письма и спросил госпожу Блаватскую, может ли она определить их содержание. Приложив их ко лбу, она сказала, что в одном из писем есть слово "невнимательно", а в другом говорится что-то о полковнике Олькотте и о филиале в Канпуре. Потом я осмотрел эти два письма и обнаружил, что конверты были совершенно целы. Я открыл их и нашел названные слова. Одно письмо было из Мирута, другое из Канпура.

 На следующий день... полковник Олькотт сказал, что если я получу здесь какие-либо письма, то в них могут оказаться такие же надписи. Я ответил, что на это "нет ни малейшего шанса, поскольку писать мне некому". Тогда госпожа Блаватская, внимательно посмотрев, сказала: "Я вижу здесь Брата. Он спрашивает, не хотели бы вы получить какой-нибудь сувенир вроде того, о чем вы говорите...". Я ответил, что был бы весьма благодарен за это.

 Она встала из-за стола и велела нам следовать за ней. Взяв меня за руку, она повела меня вдоль веранды, по пути иногда останавливаясь и осматриваясь, пока мы не дошли до двери моей спальни. Затем она предложила мне войти туда и осмотреть комнату, чтобы убедиться, что там нет ничего необычного, и закрыть все двери. Я так и сделал. Затем она попросила нас сесть и при этом взяла мои руки в свои. Через несколько секунд к моим ногам упало письмо. Мне показалось, что оно появилось из воздуха над моей головой. Открыв конверт, я нашел там листок бумаги, на котором вверху стояла государственная печать Северо-Западных провинций и красным карандашом тем же самым почерком, что и в письмах, полученных предыдущим вечером, было написано следующее: "Ни малейшего шанса, что я буду писать вам внутри ваших писем, но я ведь могу писать напрямую. Продвигайте наше дело в Австралии, и мы не окажемся неблагодарными, мы докажем вам наше действительное существование, и спасибо вам". Честное рассмотрение данных обстоятельств, по моему мнению, исключает все возможные теории о подлоге.

УИЛЬЯМ ЭГЛИНТОН^[47]

22-24 марта 1882, на борту парохода,

Индийский океан, к западу от Цейлона

Только в самую последнюю неделю моего пребывания в Индии я...Только в самую последнюю неделю моего пребывания в Индии я стал получать доказательства существования тех, кого называют гималайскими Братьями. Однажды вечером, когда я находился с полковником и миссис Гордон в их доме в Хауре [пригород Калькутты], появился мой духовный наставник, Эрнест, и сообщил, что он поддерживает отношения с одним из Братьев. Это заинтересовало меня, но до того момента как я отправился домой на пароходе "Вега", не произошло более ничего, что могло бы убедительно подействовать на меня...

22 марта 1882 года мы находились в море, покинув [Коломбо] Цейлон в 6 часов вечера того же дня. Я занимал каюту, выходившую на переднюю палубу, под мостиком... Около 10 часов вечера я находился в каюте спиной к открытой двери и переодевался, чтобы отправиться спать на палубе. Повернувшись, чтобы выйти, я увидел, что в проходе стоит какой-то человек, которого я поначалу принял за слугу или местного стюарда. Думая, что он принес какое-то послание, я задержался на мгновение, ожидая, что он заговорит, но он этого не сделал, и тогда я, полагая, что он поступает весьма невежливо, не спрашивая разрешения войти и не оказывая мне подобающего европейцу уважения, сердито приказал ему на хинди уйти; после чего он вошел в каюту, схватил меня за руку и пожал мне руку, как Мастер масон, прежде чем я успел оправиться от изумления.

 Я потребовал, чтобы он объяснил мне цель своего вторжения и сказал, чего от меня хочет. На отличном английском он вежливо сообщил мне, что он Кут Хуми Лал Синг, а я к тому моменту был настолько покорен его внешностью, знанием масонства и утверждением, что он именно тот человек, мистик, или Адепт, о котором я так много слышал во время моего пребывания в Индии, что я безо всякого колебания признал его за такового.

 Затем состоялась беседа, которая, скорее всего, не интересна никому, кроме меня, доказавшая мне, что он хорошо знаком и со спиритуалистическим, и с теософским движением, а также с моими друзьями в Индии. Он был интеллигентным человеком во всех отношениях, прекрасно образованным, но внешне он не отличался от тысяч других местных жителей Востока. Это не было галлюцинацией, поскольку я полностью владел всеми своими чувствами, а то, что это не было субъективным видением, доказывается тем самым рукопожатием и совершенно очевидной материальностью фигуры.

 Какая-то мелочь... на мгновение отвлекла мое внимание от него, ибо я очень пристально разглядывал его, но когда я снова повернул голову - он пропал! До открытой двери - две ступеньки, а оттуда я имел возможность хорошо просмотреть все, что есть на передней и задней палубах, но я не увидел там никакого уходящего человека, хотя ни единое живое существо не успело бы за это время исчезнуть из поля моего зрения.

 На следующий день я обошел весь корабль, даже спустился в трюм в поисках человека, похожего внешне на того, что я видел прошлой ночью, но не нашел ни малейшего его следа, хотя в тот момент у меня в голове засела мысль о том, что, должно быть, на борту находится человек, которого посадили на судно на Цейлоне с целью обмануть меня. Но чем больше я размышлял над этим, тем менее вероятной становилась для меня эта теория, и через два дня я написал торопливое и полное энтузиазма письмо, которое появилось в "Оккультном мире"...

 Кут Хуми обещал мне, что если я напишу, находясь на борту корабля, письмо миссис Гордон, то он препроводит его ей в Хауру... Я подумал, что моя встреча с ним является хорошей возможностью передать новости таким образом, и написал письмо, отметив свою полную уверенность в том, что человек, которого я видел, был не кем иным, как Великим Учителем... Написав письмо... я отправился на палубу, отыскал одну даму, которая весьма интересовалась психическими феноменами, прочел ей письмо и предложил в качестве небольшого эксперимента для нас и тех, кто был "на другом конце провода", пометить конверт. Она согласилась и сделала это.

 Вернувшись в курительную, я рассказал, что сделал, некоторым из пассажиров, после чего один джентльмен, говоривший о себе, что он теософ и знаком с госпожой Блаватской, спросил меня, почему бы ему тоже, как и мне, не послать письмо? У меня никаких возражений против этого не было, и он прямо там написал небольшую записку... Я вскрыл конверт и положил оба письма в другой, снова пошел к даме, чтобы она пометила его. Ее в тот момент не оказалось на палубе, поэтому я вернулся в курительную и рассказал об этом тем, кто там собрался, и тогда один из них сказал: "Поставьте на нем крестик"; а другой сказал: "Добавьте еще один"; а третий пожелал, чтобы нарисовали три креста. По просьбе каждого я дорисовал по кресту, пока всего их не стало три, затем взял конверт, положил его в кейс для бумаг, а этот кейс запер на ключ и положил на полку в своей каюте. Время от времени я открывал его, чтобы посмотреть, на месте ли все еще этот конверт, и, насколько я помню, последний раз я его видел примерно в 4 часа, потому что когда я смотрел в очередной раз, незадолго до обеда, его уже не было.

 ...В тот же вечер в присутствии полковника Олькотта, полковника Гордона и его жены конверт, помеченный тремя крестами, в котором было мое письмо, упал с потолка спальни, которую я занимал, будучи в Хауре... У меня не было возможности проверить, было ли письмо написано моим почерком, но, насколько я могу судить по тому, что в нем было сказано, оно походило на то, что написал я, - кроме того, миссис Гордон очень хорошо знает мой почерк.

АЛИСА ГОРДОН^[48]

24 марта 1882, Хаура,

пригород Калькутты, Индия

...Полковник Олькотт... сказал мне, что ночью он получил сообщение от своего Чохана (Учителя), что К.Х. побывал на "Веге" и встретился там с Эглинтоном. Через несколько часов ко мне пришла телеграмма от госпожи Блаватской, датированная в Бомбее... девятью минутами десятого вечера среды, такого содержания: "К.Х. только что отправился на "Вегу""... Она подтверждала, как будет видно далее, послание, полученное предыдущим вечером полковником Олькоттом. Затем у нас появилась надежда получить письмо от мистера Эглинтона посредством оккультных сил. В телеграмме, полученной от госпожи Блаватской позже, в четверг, содержалась просьба, чтобы мы зафиксировали время этого события, и мы назвали  9 часов по времени Мадраса, в пятницу, 24 марта. К этому часу мы втроем - полковник Олькотт, полковник Гордон и я - сидели в комнате, которую занимал мистер Эглинтон. У нас было хорошее освещение, мы сели так, чтобы наши стулья образовали треугольник с вершиной, направленной на север. Через несколько минут полковник Олькотт увидел за окном двоих Братьев... и сказал нам об этом; он видел, как они прошли к другому окну, стеклянные рамы которого были заперты. Он видел, как один из них указал рукой в воздух над моей головой, и в тот самый момент я почувствовала, как что-то упало прямо сверху на мое плечо, и потом это упало к моим ногам в направлении к двум джентльменам. Я знала, что это должно быть письмо, но в тот момент я настолько хотела увидеть Братьев, что не подобрала то, что упало. Оба, и полковник Олькотт, и полковник Гордон, видели и слышали, как упало письмо. Полковник Олькотт отвернулся на мгновение, чтобы увидеть, на что указывал Брат, и поэтому увидел, как падает письмо из точки примерно в двух футах от потолка. Когда он снова посмотрел назад, оба Брата исчезли[*6].

Снаружи здесь нет никакого балкона, а окно находится в нескольких футах над землей.

Тогда я обернулась, подобрала то, что упало на меня, и обнаружила письмо, написанное почерком мистера Эглинтона, датированное на пароходе "Вега" 24 марта... Мы осторожно открыли письмо, разрезав конверт с одной стороны, так как заметили, что кто-то поставил на его клапане карандашом три латинских креста, и поэтому мы сохранили их нетронутыми для идентификации. В письме говорилось следующее:

"Моя дорогая миссис Гордон, - вот, наконец, и наступил час вашего триумфа! После множества сражений, которые мы вели за завтраком относительно существования К.Х. и вопреки моему упрямому скептицизму касательно чудесных способностей, которыми обладают Братья, я был вынужден полностью признать, что они являются настоящими конкретными живыми людьми... Мне не позволили рассказать вам все, что я знаю, но К.Х. показался мне собственной персоной два дня тому назад, и то, что он мне сказал, меня крайне удивило..."

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[49]

19 июня 1882, Барода, Индия

В июне 1882 года мы с Е.П.Б. получили приглашение посетить Бароду, процветающую столицу его высочества Гайквара[*7]. Судья Гаджиль... и другие высокопоставленные чиновники... встретили нас на станции... и отвезли в бунгало, стоявшее рядом с новым прекрасным дворцом. К нам в приемную... день и ночь приходило со своими вопросами множество посетителей...

Я предложил поехать на экскурсию по Бароде и по возвращении встретил на пороге у открытой двери комнаты Е.П.Б. мистера Киртена и судью Гаджиля; она сама при этом стояла посредине комнаты спиной к нам.  Два моих друга сказали, чтобы я не входил внутрь, поскольку госпожа Блаватская проводит феномен и отослала их на веранду, где я их и обнаружил. Через минуту она подошла к нам и, взяв со стола листочек бумаги, попросила нас пометить его для идентификации. Получив его обратно, она сказала: "Теперь поверните меня в том направлении, где он живет". Они сделали это. Затем она положила этот листочек между ладонями, держа их горизонтально, помолчала мгновение, потом повернула их в нашу сторону, подошла и села.

 Возглас удивления вырвался у этих двоих... когда они увидели на совершенно чистом до того листочке письмо, адресованное мне, написанное почерком тогдашнего британского представителя при том Дворе, с его подписью. Это был совершенно особенный, витиеватый почерк, а подпись больше напоминала клубок спутанной проволоки, чем имя человека.

 Затем они поведали мне всю историю. Видимо, они просили Е.П.Б. объяснить научную основу процесса появления изображений на бумаге, материи или любой другой поверхности, надписей и рисунков, в тот момент невидимых для стороннего наблюдателя, без помощи чернил, красок, карандашей или каких-либо иных механических средств. Она сказала им... что поскольку образы всех объектов и событий хранятся в астральном свете, то для этого не требуется, чтобы она видела данного человека или была знакома с тем почерком, изображение которого она желала передать на бумаге, - ее нужно было только лишь навести на след, и тогда она сама могла видеть, а затем материализовать их.

 Они страстно упрашивали ее проделать для них такое. "Ну хорошо, - сказала она, - тогда назовите мне имя мужчины или женщины, которые совершенно враждебно относятся к Теософскому обществу, с которыми ни я, ни Олькотт абсолютно точно не можем быть знакомы". Они назвали имя... британского представителя, который особенно ненавидел нас и наше Общество и никогда не упускал случая сказать какую-нибудь гадость в наш адрес и который помешал Гайквару пригласить меня и Е.П.Б. на празднование своей коронации. Они полагали, что подобная задача - тупик. Однако это оказалось не так, как проявилось в последующих событиях. Я полагаю, что они будут кататься по полу от смеха, когда прочтут то, что написано в этой записке. Она адресована "Моему дорогому полковнику Олькотту", в ней он умоляет простить его за все те злобные выпады, которые он совершал против нас... и говорит о том, что желает стать членом Теософского общества. Подписана она была "Искренне ваш" и его именем. Она же никогда не видела ни единой строчки, написанной этим джентльменом, ни его подписи, никогда не встречалась с ним во плоти, и эта записка появилась на листочке бумаги, находившемся между ее ладоней, когда она стояла посредине комнаты, при полном дневном свете, в присутствии нас - трех свидетелей...

Р. КАСАВА ПИЛЛАЙ^[50]

Сентябрь 1882, Бомбей и затем

в поезде возле Аллахабада, Индия

...Вечером 13 сентября, ложась в постель в комнате полковника Олькотта [в штаб-квартире Теософского общества в Бомбее], при полностью запертых дверях и при хорошем свете лампы я внезапно увидел как бы выходящую из твердой стены фигуру моего наиболее почитаемого Гуру Дева Кут Хуми. Я простерся перед ним, и он благословил меня и на хорошем языке телугу выразил свое желание, чтобы я приехал к нему и навестил его за Гималаями. Затем последовала беседа частного характера на языке телугу. Исчез он тем же способом, как и появился...

Позже, когда я ехал по железной дороге между станциями Аллахабад и Могал Сарай, в том купе железнодорожного вагона, где сидел я, упало письмо. В купе находился я один, и вагон при этом был в движении. Я пожелал перед этим, чтобы Махатма К.Х дал мне указания относительно одного дела, которое я в тот момент обдумывал, и когда я вскрыл письмо, то обнаружил, что получил ответ на свои мысленные вопросы и что письмо было написано рукой Махатмы К.Х., с почерком которого я так хорошо знаком...[*8]

С. РАМАСВАМИ^[51]

Сентябрь-октябрь 1882, Дарджилинг

и позже Сикким, Индия

Мое здоровье было подорвано по причине официальной работы и беспокойств, и поэтому я попросил отпуск на основании медицинского обследования. Моя просьба была удовлетворена. Однажды в конце сентября, когда я читал в моей комнате в городе Тинневели, в южной Индии, мне было приказано посредством слышимого голоса моего благословенного Гуру Мории... оставить все дела и немедленно отправиться в Бомбей, откуда я должен был поехать на поиски госпожи Блаватской, найти ее, где бы она ни была, и следовать за ней, куда бы она ни направилась. Не теряя ни секунды, я завершил все свои дела и отправился в путь. Прибыв в Бомбей, я узнал, что госпожа Блаватская уехала... Я на самом деле не имел понятия, куда мне лучше всего ехать, и взял прямой билет до Калькутты, но, добравшись до Аллахабада, я услышал тот же хорошо знакомый голос, который направлял меня в Берхампур...

23 сентября... Нобин Бабу доставил меня из Калькутты в Чандернагар, где я нашел госпожу Блаватскую уже готовую сесть в поезд... Когда подошел поезд, она вошла в вагон... Я едва успел впрыгнуть... в последний вагон...

В первые дни своего пребывания в Дарджилинге госпожа Блаватская жила в доме одного бенгальского джентльмена, теософа, и отказывалась с кем-либо видеться... На все наши попытки мы получали от нее один-единственный ответ: что нам совершенно незачем следовать за ней и не отставать от нее, что она не желает нас видеть и что она не имеет права беспокоить Махатм никакими вопросами...

В отчаянии я решился: будь что будет, но я пересеку границу, которая находится примерно в десятке миль отсюда, найду Махатм - или ПОГИБНУ. Не проронив никому ни слова о моих намерениях, однажды утром, а именно 5 октября, я вышел в путь на поиски Махатм... К полудню я добрался до берегов реки Рангит, по которой проходит граница между территориями Британии и Сиккима...

В течение всего дня я шел пешком, проникая все глубже и глубже на территорию Сиккима по узкой тропинке... До заката я успел пройти... не менее 20-25 миль. Вокруг я не видел ничего, кроме непроницаемых джунглей со всех сторон, и лишь очень редко встречались тут одинокие хижины, принадлежащие горцам. С наступлением сумерек я стал искать место, где я мог бы остановиться на ночь... После здорового сна, который не потревожили никакие видения, я проснулся и увидел, что начало светать... Я не терял времени... Когда достаточно рассвело, я продолжил свой путь среди холмов и равнин...

...Было примерно 8-9 часов утра. Я шел по дороге из города Сиккима, по которой, как мне сказали встречные, я в своем одеянии пилигрима легко смогу перейти в Тибет... Вдруг я увидел одинокого всадника, который несся галопом в мою сторону. По его прямой посадке и по тому мастерству, с которым он управлял животным, я решил, что это какой-нибудь военный офицер сиккимского раджи. Так, подумал я, попался... Приблизившись ко мне, он осадил коня. Я взглянул и мгновенно узнал его... Ко мне подъехал... мой собственный почитаемый Гуру... В ту же секунду я простерся на земле у его ног. По его приказу я поднялся и, неспешно разглядывая его лицо, совершенно забыл о себе... Я не знал, что говорить: радость и почтение сковали мои уста... Я наконец-то оказался лицом к лицу с гималайским Махатмой, и он не был мифом... Это не было и ночным сном; время было между девятью и десятью часами утра. Сияло солнце, безмолвно свидетельствуя сверху эту сцену... Он заговорил со мной доброжелательным и уважительным тоном... Но лишь по прошествии некоторого времени я смог произнести несколько слов, ободренный его благородным тоном и речью... Никогда я не встречал столь красивого лица, столь прямой и чудесной осанки... У него короткая черная борода и длинные черные волосы, спускающиеся до самой груди... Он носит желтую мантию, отороченную мехом, а на голове... желтую тибетскую войлочную шляпу...

Когда первые моменты восторга и удивления прошли и я смог спокойно осознать ситуацию, у нас с ним состоялся длинный разговор. Он повелел мне не идти дальше, потому что иначе я наживу себе бед. Он сказал, что я должен терпеливо ждать, если хочу стать принятым челой...[*9]

Махатма, как я выяснил, очень мало говорит по-английски - или, по крайней мере, так показалось мне, - и он разговаривал со мной на моем родном языке - на тамильском... Я спросил у благословенного Махатмы, могу ли я рассказать другим о том, что я видел и слышал. Он ответил утвердительно... Когда я прощался с ним простершись на земле, он сказал, что приблизился к британской территории для того, чтобы увидеть... Е.П.Б.

До того как он покинул меня, к нему подъехали еще два человека на лошадях, сопровождавшие его, как я полагаю, вероятно, челы, поскольку одеты они были... так же, как и он, и у них были длинные волосы, спускавшиеся на спину. Они направили своих лошадей мягкой рысью вслед за уезжающим Махатмой.

Примерно час я стоял, глядя на то место, где он только что был, а потом медленно пошел в обратную сторону... С прошлого дня я ничего не ел и... был слишком слаб, чтобы идти дальше. Все мое тело болело во всех местах. Неподалеку я заметил мелких торговцев, у которых были пони, везшие какой-то груз. Я взял одно из этих животных напрокат. К полудню я добрался до реки Рангит и пересек ее. Купание в ее прохладных водах восстановило мои силы. Я купил фруктов на единственном базаре, который там был, и наелся от души. Потом я взял другую лошадь и поздно вечером добрался до Дарджилинга.

Я не мог ни есть, ни сидеть, ни стоять. Все части моего тела ныли. Мое отсутствие заметно встревожило госпожу Блаватскую. Она укорила меня за мою поспешность и сумасшедшую попытку пройти Тибет подобным способом... Я рассказал все, что со мной произошло...

А.П. СИННЕТТ^[52]

Декабрь 1882 - март 1883,

16 декабря 1882 года местные почитатели и друзья устроили основателям Теософского общества прощальное празднество - они собирались уезжать из Бомбея в свою новую резиденцию в Адьяре, Мадрас, где для Общества был куплен по подписке дом...

Дом в Мадрасе... был значительно лучше по сравнению с тесным и неудобным бунгало в Бомбее... Город Мадрас тянется вдоль морского берега почти на 8 миль. Адьяр - это пригород на его южной окраине, через него к морю протекает небольшая река. У самого берега моря она образует обширную мелкую дельту. Здесь, неподалеку, посреди большого участка, и стоит дом Теософского общества.

 Мы с женой обнаружили в нем госпожу Блаватскую и ее разнородных домочадцев вполне удобно устроившимися, навестив ее по пути домой в Англию в марте 1883 года... Верхние помещения были ее собственными апартаментами... Одной из этих только что отстроенных комнат... было предназначено стать ее оккультной комнатой, ее личным святилищем... Она обращала особо пристальное внимание на отделку висячего шкафчика, который посвящался исключительно общению между Махатмами и ею... На нем был изображен знак... алтаря. Здесь она хранила свои оккультные сокровища... два небольших портрета Махатм и еще кое-какие мелочи... Назначение этого специального приемного покоя было совершенно ясным для каждого, кто знаком с теорией оккультных феноменов... Это место содержалось чистым от всякого магнетизма, кроме необходимого для материализации и разматериализации писем, что помогало работе, и "алтарь" использовался... для взаимоотношений между Махатмами и челами...

УИЛЬЯМ К. ДЖАДЖ^[53]

Декабрь 1882, Адьяр, Мадрас, Индия

...Штаб-квартира Теософского общества в Индии... находится... в пригороде Мадраса, который называется Адьяр по имени реки Адьяр, которая протекает мимо здания, омывая широкий двор позади него. Здание построено из кирпича и цемента, выкрашено в белый цвет, кроме некоторых комнат, возвышающихся над крышей... Территория занимает примерно 21 акр, границей перед зданием служит большая роща, позади дома - река, а с одной стороны - главная дорога, ведущая из Мадраса... Между домом и главной дорогой растет множество деревьев манго, которые дают щедрую тень, покрывая раскидистыми ветвями все пространство между стволами...

...Рисунок на следующей странице - это вид с того места... где вы поднимаетесь вверх к главному входу. На нем изображен фасад здания со стороны манговой рощи... В перспективе видны ворота. Это придает фасаду некую торжественность. Все здание... белого цвета, издалека оно похоже на строение из мрамора, хотя на самом деле оно из кирпича, оштукатурено и выкрашено белой краской, что весьма обычно для Индии...

Под балюстрадой с орнаментом, которая окаймляет крышу, видна передняя стена личной комнаты госпожи Блаватской, через которую имеется вход в комнату-"алтарь", показанную на втором рисунке (стр. 236). Ее комната была пристроена к зданию и соединяла две башни, возвышавшиеся с каждой стороны в задней части здания. Лестница в изображенной здесь башне была средством сообщения с ее апартаментами, хотя и в другой башне тоже имелась лестница...

Часть сада от входных ворот до дома сплошь занята манговыми деревьями, меж которыми идет дорожка к дому, затем - ворота и небольшой ряд ступенек до самого входа, где полы из черного и белого мрамора. Здесь стояло несколько столов, диванов и стульев, и на этом этаже много ночей провел Дамодар К. Маваланкар... вместе с некоторыми другими...

На иллюстрации на стр. 237 изображена та сторона здания, которая подходит к главной дороге. Это продолжение того угла, который виден на первом рисунке. Башня была расположена с той стороны здания, где протекает река, и саму реку можно видеть прямо позади него. Наверху находится оккультная комната с балконом, или верандой. Крыша оккультной комнаты поката и выложена красной черепицей, а штукатурка имеет желтый оттенок. Там находится "алтарь". Вход в него - с другой стороны, на несколько футов ниже, чем комнаты, в которых живет Е.П.Б., и туда ведет короткая лестница. В башне находится винтовая кирпичная лестница...

Комната Дамодара находилась вверху в этой башне, туда нужно было подняться по узкой лестнице... Коридор, если так можно его назвать, проходит за комнатой Е.П.Б. из одной башни в другую, открываясь в сторону реки, и из него виден небольшой островок напротив и длинный... мост...

Рисунок на стр.237 - это репродукция с фотографии задней части здания, которая была сделана с того самого маленького острова... На ней показана вторая башня - копия той, в которой находилась комната Дамодара. Нижний этаж, под крышей, являлся задней частью середины здания, и там располагался офис журнала "The Theosophist". Деревья и кусты почти скрывают все из виду. С этой стороны находилась недлинная цементная дамба для защиты фундамента.

Эти рисунки дают очень хорошее представление об этом доме в то время, когда там жила Е.П.Б. ...

ДАМОДАР К. МАВАЛАНКАР^[54]

Апрель 1883, Адьяр, Мадрас, Индия

Прошедший вечер стал незабываемым... Нарасимхулу Четти и я сидели на стульях довольно близко к госпоже Блаватской, овевая ее и ведя беседу между собой, так, чтобы ее постепенно склонило ко сну... Внезапно госпожа Б. вздрогнула и провозгласила: "Я чувствую Его [Махатму Морию]". Она отдала нам строгое распоряжение, чтобы мы оставались на своих местах и не шумели, но просто оставались там, где были... и сохраняли полную тишину и спокойствие. Потом она попросила нас обоих дать ей руки, и взяла каждого из нас за правую руку... Прошло не более двух минут, и мы увидели, как Он вошел через стеклянную дверь спальни госпожи Б. и приблизился к ней... Его походка была настолько легкой, что не раздалось ни малейшего звука шагов, и по его жестам не казалось, что он движется. Он просто изменял свое положение, и мы видели, как он становится все ближе и ближе. Он стоял прямо напротив госпожи Б. - на расстоянии не более длины руки от нас. Мы находились по эту сторону кровати, Он - по другую. Как вы знаете, я достаточно часто встречался с Ним и способен сразу узнать Его... Его обычное длинное белое одеяние, особенный тюрбан... длинные черные волосы, спадающие на широкие плечи, и длинная борода - все это, как обычно, производило живописное и глубокое впечатление. Он стоял около двери, створки которой были открыты. Через них на Него падал свет лампы, а через распахнутые окна - свет луны. А мы находились в темноте - т. е. нам в глаза свет не попадал, мы сидели спиной к окнам, в которые светила луна, и видели все четко и ясно. Он вытянул руку и провел ею дважды над головой госпожи Б. Затем она вытянула свою руку, которая прошла через Его руку, - факт, который доказывает, что мы наблюдали майяви рупу [тело иллюзии]. Но все было настолько ясным и четким, что производило такое же впечатление, как и физическое тело. Она немедленно взяла письмо из Его руки. Оно чуть помялось, издав при этом звук. Затем Он помахал руками нам, прошел несколько шагов, так же неслышно и неощутимо, как прежде, и исчез!.. Потом госпожа Б. подала письмо мне, поскольку оно предназначалось для меня... Я никогда не забуду переживание прошлой ночи - настолько ясным, живым и осязаемым оно было!

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[55]

Август-сентябрь 1883, Оотамунд, Индия

...Я отправился в Оотамунд, чтобы присоединиться к моей уважаемой коллеге Е.П.Б. в гостеприимном доме генерал-майора Моргана и его жены. Железная дорога заканчивается у подножия холмов Нильгири, а далее путешественник едет по хорошо вымощенной горной дороге на тонге - это двухколесная почтовая повозка, которую тянет пара пони. Подъем вверх просто очарователен, вы проезжаете через леса, через заросшие цветами поляны, сквозь рои бабочек чудесной окраски, а воздух становится все прохладнее и прохладнее, пока посреди пути вам не приходится остановиться в придорожном домике, чтобы сменить свой легкий тропический костюм на толстый шерстяной или даже пальто. Почти на каждом повороте петляющей дороги вашему взору предстают прекрасные панорамы, а сам Оотамунд оказывается деревушкой очаровательного вида, состоящей из живописных домов, рассеянных у подножия покрытых лесом и поросших травой близких холмов, дороги окаймлены розами, а на полянах красуются лилии, вербены и подсолнухи...

 Около ворот заставы меня встретила Е.П.Б. в компании нашей уважаемой миссис Морган, миссис Батчелор и других членов семьи, сам генерал в этот момент временно отсутствовал дома. Моя старинная приятельница действительно очень обрадовалась, увидев меня, и о чем-то непрерывно мне рассказывала с большим удовольствием, как родственнику, которого давно не видела. Выглядела она отлично; похожий на шампанское горный воздух разогнал кровь в ее теле, и она была в восторге от обращения, которое оказали ей здесь некоторые из высокопоставленных чиновников и их семьи. В тот же вечер она "выпустила пар", продержав меня до двух часов ночи за работой по чтению гранок и исправлению ее рукописи. Каким замечательным человеком она была, когда находилась в настроении; она могла собрать полную комнату народа и заставить их слушать затаив дыхание рассказы о своих путешествиях и приключениях в поисках чародеев магии и волшебства; и как широко раскрывались их глаза от удивления, когда она снова и снова звенела каким-нибудь астральным колоколом или производила несколько стуков или какой-нибудь другой небольшой феномен!..

...Наша совместная работа за письменным столом продолжалась, и этот тяжкий труд разнообразился интереснейшими беседами с ней и частым ворчанием на холод. На то, определенно, была причина, ибо ртутный столбик показывал температуру на 40 градусов [по Фаренгейту] ниже той, что сейчас была на равнине. Дома согревались с помощью костров, разводившихся в открытых очагах, порывы ветра влетали в открытые дымоходы, наполняя комнаты дымом и засыпая бумаги и книги мелким пеплом. Е.П.Б. писала, надев меховое пальто, шерстяную шаль на голову и завернув ноги в покрывало, - выглядело это довольно забавно. Часть ее работы состояла в том, что она записывала под диктовку своего невидимого Учителя "Ответы Британскому ФТО[*10]"...

 То, что она пишет под диктовку, было совершенно очевидно для человека, знакомого с ее приемами...

...16 сентября мы вдвоем отправились в тонгах из прекрасного Оотамунда в Коимбатур, а затем в Пондишери... Из Пондишери 23 сентября мы поехали в Мадрас, и к полудню этого числа вернулись домой, испытав большую радость оттого, что мы снова оказались в этом дорогом сердцу месте...

УИЛЬЯМ Т. БРАУН^[56]

Сентябрь-декабрь 1883, Индия

Я... оправился из Англии в Индию морем 25 августа... 29 сентября я добрался до штаб-квартиры Теософского общества в Адьяре, Мадрас, и меня поприветствовала госпожа Блаватская, ученый автор, издатель и секретарь-корреспондент. Я поселился в бунгало, расположенном в прекрасном местечке на берегу реки, и через небольшое время почувствовал себя здесь как дома.

Что касается госпожи Блаватской... то я еще никогда не встречал  человека, проявлявшего такую широкую образованность в самых разных областях, и мало кто был более сердечным человеком, чем она...

Однажды вечером, вскоре после моего прибытия в Адьяр, челы посылали письма своим Учителям, и мне позволили войти в оккультную комнату и посмотреть на то, как проходит этот процесс. Письма поместили в богато украшенный шкафчик, который называли "алтарем". Присутствовало там семь человек, четверо из которых были челами. Эти джентльмены, положив свои письма, как было описано выше, зажгли благовония и простерлись на полу - так по индийскому обычаю выражают преданность и уважение. Примерно через две минуты госпожа, которая стояла сбоку от меня в ожидании, получила психическую телеграмму и сказала, что ответы прибыли. "Алтарь" открыли, и вместо отправленных писем там оказались другие, запечатанные в тибетские конверты и написанные на тибетской бумаге. Дамодар К.Маваланкар (чела Учителя Кут Хуми) нашел что-то еще, кроме того, что ожидалось, и воскликнул: "Здесь письмо от моего Учителя мистеру Брауну!" Затем я получил из его рук записку, написанную синим карандашом...

Вряд ли стоит говорить о том, насколько благодарен был я Учителю, чье Учение оказало на меня столь большое впечатление, который заметил меня, и каким почетом это для меня было... Я встал и, пройдя вперед, почтительно произнес: "Махатма Кут Хуми! Я вам искренне благодарен". После этого все присутствовавшие в комнате спросили: "Был звон колокола - вы слышали его?" Я не слышал... Госпожа Блаватская выразила сожаление, что я не услышал ответ Учителя на мою благодарность ему, и сказала: "О Учитель! Дай нам еще раз услышать звон колокола, если это возможно". Мы стояли тихо примерно в течение минуты, и тогда все мы  (в том числе и я) совершенно ясно услышали звук колокола...

После шести- и двадцатичасового путешествия по железной дороге из Мадраса я присоединился к полковнику Олькотту в городе Шолапуре... Я ограничусь упоминанием лишь нескольких мест, где мы побывали в нашей поездке по северной Индии, о которых стоит особо рассказать...

...Мы прибыли в Джабалпур, и вечером полковник Олькотт, Дамодар, несколько членов нашего Общества и я отправились к месту встречи с общественностью, где должна была состояться лекция. Там полковник Олькотт обратился к аудитории с впечатляющими словами... Во время лекции я обратил внимание на три или четыре волшебные фигуры. Казалось, они не слушают оратора затаив дыхание, как это делала остальная аудитория, и держались они со спокойным достоинством, лишь изредка обмениваясь довольными взглядами... Впоследствии я не удивился, узнав, что на лекции присутствовали в астральной форме несколько Махатм...

А теперь проследуем в Аллахабад... В этом древнем городе была прочитана наиболее волнующая лекция... Здесь я видел и узнал Махатму Кут Хуми. Хотя мне удалось наблюдать его лишь в течение минуты, я знал, что это был он, я признал его по портрету, который внимательно рассмотрел за несколько недель до этого. По возвращении в бунгало, где мы жили, мое впечатление получило подтверждение от Дамодара, который сказал, что его Учитель там был. Я могу заметить, что сам Дамодар на лекции не был...

...Место, которое представляет для нас особый интерес, - это город Лахор. Здесь, как и повсюду, полковник Олькотт обращался к огромным аудиториям с волнующими речами; но Лахор мне особенно запомнился тем, что здесь я видел Махатму Кут Хуми в его физическом теле. 19 ноября, в полдень, я видел Учителя при свете солнца и узнал его, а утром 20-го он пришел ко мне в палатку и сказал: "А теперь ты видишь меня перед собой во плоти; посмотри и убедись, что это я" и оставил мне письмо с указаниями и шелковый платок...

Это письмо, как обычно, было написано чем-то вроде синего карандаша, тем же самым почерком, что и послания, полученные в Мадрасе, и примерно дюжина людей узнала почерк Махатмы Кут Хуми. В письме говорилось о том факте, что я сначала наблюдал его в видениях, затем в его астральной форме, затем в теле на расстоянии, и что, наконец, я теперь увидел его в его собственном физическом теле так близко, что это дает мне возможность подтвердить моим соотечественникам, что я на собственном опыте убедился в существовании Махатм в не меньшей степени, чем в своем собственном...

21-го вечером, после окончания лекции, полковник Олькотт, Дамодар и я сидели неподалеку от шамьяны (павильона), и тогда к нам подошел Джуал Кул, главный чела Учителя... который сообщил нам, что Учитель собирается посетить нас. Затем к нам приблизился Учитель, дал указания Дамодару и удалился.

После Лахора следующим местом, куда мы нанесли визит, была зимняя резиденция махараджи Кашмира в Джамму... Это был прекрасный праздник - находиться там, где открывалась широкая панорама Гималайских гор.

В Джамму у меня была другая возможность видеть Махатму Кут Хуми собственной персоной. Однажды вечером я пошел прогуляться по саду (частного владения) и там увидел Учителя, который ждал моего прихода. Я поприветствовал его по-европейски и приблизился со шляпой в руке на расстояние в несколько ярдов к тому месту, где он стоял... Через одну-две минуты он ушел, и звуки его шагов по гравию были вполне слышимы...

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[57]

20 ноября 1883, Лахор, Индия

В течение трех дней пребывания в Лахоре мой лагерь был наводнен толпами посетителей, и я прочитал две лекции перед множеством людей в самых больших павильонах, рядом с которыми стояли огромные чаши с горящими дровами, чтобы перебороть резкий ноябрьский холод...

Вечером 19-го я спал в своей палатке, когда вдруг почувствовал, что на меня положили руку. Я быстро вернулся в состояние бодрствования. Лагерь располагался в открытом поле, за пределами зоны, охраняемой лахорской полицией, и поэтому первой моей реакцией... было стремление защитить себя от возможного религиозного фанатика-убийцы. Я крепко схватил незнакомца за руки и спросил его на хинди, кто он такой и что ему нужно. Все это произошло мгновенно: я крепко ухватил этого человека, как сделал бы каждый, когда его жизнь подвергается опасности и нужно защищаться. Но тут же прозвучал мягкий, добрый голос: "Разве ты меня не знаешь? Разве ты меня не помнишь?" Этот голос принадлежал Учителю К.Х.

Мои чувства сразу же изменились, я отпустил его руки и, почтительно сложив ладони, поприветствовал его и хотел было выбраться из своей постели, чтобы показать ему мое уважение. Но он голосом и жестами остановил меня и, обменявшись со мной несколькими предложениями, взял мою левую руку в свою, сжал вместе пальцы на своей правой руке и молча стоял у моей койки, откуда я видел его божественно умиротворенное лицо, освещенное светом лампы, стоявшей на чемодане. Вскоре я почувствовал, что в моей руке образуется какое-то мягкое вещество, и через мгновение после этого Учитель опустил свою добрую руку на мой лоб, благословил меня и вышел из моей половины палатки, чтобы посетить мистера У.Т.Брауна, который спал в другой половине, отделенной брезентовой перегородкой.

 Как только у меня появилась возможность обратить внимание на самого себя, я обнаружил, что держу в левой руке сложенную бумагу, завернутую в шелковый платок. Естественно, моим первым импульсом было подойти к лампе, открыть и прочесть ее. Я обнаружил, что это письмо, содержащее советы по личным вопросам... Услышав восклицание из-за... перегородки, где был Браун, я пошел туда, и он показал мне завернутое в шелк письмо, похожее внешне на мое, но другого содержания, и мы вместе его прочли...[*11]

На следующий вечер после визита К.Х. ко мне и мистеру Брауну мы вдвоем и Дамодар сидели возле моей палатки в 10 часов, ожидая назначенного визита Учителя. Лагерь был пуст, остальная наша компания рассеялась по городу Лахору. Мы сидели на стульях позади палатки, так чтобы нас не было видно из лагеря, луна находилась в своей последней четверти и еще не взошла. Прождав некоторое время, мы услышали приближающиеся шаги и увидели высокого индийца, который шел к нам со стороны открытой равнины. Он подошел к нам на расстояние нескольких ярдов, жестом подозвал Дамодара, и тот подошел к нему. Он сказал ему, что Учитель появится через несколько минут и что у него есть кое-какие вопросы к Дамодару. Вскоре мы увидели Учителя, который шел с той же стороны, прошел мимо своего ученика - который успел уже отойти на небольшое расстояние - и остановился перед нами. Мы встали и поприветствовали его, находясь на расстоянии нескольких ярдов. Мы с Брауном остались на месте, а Дамодар подошел к Учителю и беседовал с ним в течение нескольких минут, после чего возвратился к нам, а царственный посетитель удалился. Я слышал, как он ступает по земле... Перед тем как отойти ко сну, когда я писал свой дневник, полог был поднят учеником, он подозвал жестом меня и указал на фигуру своего Учителя, который ждал меня на равнине, освещенный светом звезд. Я подошел к нему, мы направились в место, где нас совершенно точно никто не потревожил бы, и там примерно полчаса он рассказывал мне о том, что мне следовало знать... В течение этой беседы не произошло никаких чудес... просто два человека разговаривали вместе, встретившись и расставшись после того, как разговор был окончен...

ДАМОДАР К. МАВАЛАНКАР^[58]

Ноябрь-декабрь 1883, Лахор

Находясь в поездке по северной Индии вместе с полковником Олькоттом... мы достигли Лахора, где ожидали увидеть в [физическом] теле моего Учителя Кут Хуми. Там он посещал меня в теле три ночи подряд.... встретил [Учителя] в саду... вернулся с ним в дом, предложил ему сесть и затем долго беседовал с ним... Более того, он, тот, кого я видел в Лахоре, был тем же, кого я видел в астральной форме в штаб-квартире Теософского общества, и тем же, кого я в своих видениях и трансах наблюдал в его доме, за тысячи миль отсюда, достигая этих мест в моем астральном теле, что было позволено мне благодаря, конечно же, его прямой помощи и защите.

 В этих случаях, поскольку мои психические способности едва начали развиваться, я всегда видел его в довольно туманной форме, хотя его черты были совершенно четкими, а воспоминание о них глубоко запечатлелось в глазах и в памяти моей души; тогда как сейчас, в Лахоре, в Джамму и в других местах, впечатление было совершенно иное. Ранее при приветствии мои руки проходили сквозь его форму, а в последних случаях они встречали осязаемую одежду и плоть... Я здесь не буду опираться на тот факт, что его в теле видели по отдельности полковник Олькотт и мистер Браун в течение двух ночей в Лахоре...

 Позже, в Джамму... мне выпала редкая удача быть посланным и получить позволение посетить священный ашрам, где я провел несколько дней в благословенном окружении, состоявшем из гималайских Махатм и их учеников, в существовании которых так сильно сомневаются. Там я встретился не только с моим возлюбленным Гуру Кут Хуми и Учителем полковника Олькотта Морией, но и с несколькими другими Братьями, в том числе с одним из Высших... То есть я не только увидел своего Гуру как живого человека, очень молодого по сравнению с некоторыми другими из этой благословенной компании, но и более того: временами они снисходили даже до бесед со мной. Так, на второй день моего пребывания мне было позволено более часа беседовать с моим Учителем. Когда он с улыбкой спросил меня, почему я так недоуменно смотрю на него, я, в свою очередь, задал ему вопрос: "Как вышло, Учитель, что некоторые члены нашего Общества полагают, что вы совсем старик и что будто они с помощью ясновидения обнаруживали, что вам по внешнему виду далеко за шестьдесят?" В ответ он по-доброму рассмеялся и сказал, что это недоразумение возникло из-за докладов одного... ученика ведантического свами... Что касается тех, кто наблюдал его ясновидением как старика, то этого не может быть, ибо настоящее ясновидение никогда не приводит к таким ошибкам; а потом он добродушно укорил меня за то, что я придаю значение таким вещам, как возраст Гуру, и добавил, что внешний вид нередко обманчив, и т.п., и объяснил еще некоторые факты...

БХАВАНИ ШАНКАР^[59]

Январь 1884, Джабалпур, Индия

В январе 1884 года я находился в Джабалпуре... вместе с Братом Нивараном Чандрой Мукерджи, который тогда был секретарем местного филиала Теософского общества. Однажды, когда я был с ним, я выступал... перед примерно двадцатью семью членами этого филиала... и они слушали меня с великим вниманием. Внезапно установилась мертвая тишина. Затем я почувствовал влияние почитаемого Учителя госпожи Блаватской [Мории], оно было настолько сильным, что стало для меня непереносимым. Ток, порождаемый электромагнитной батареей, - ничто по сравнению с током, порождаемым тренированной волей Адепта. Когда Махатма желает проявить себя челе, он посылает волны электрического тока, обозначая тем самым свое приближение. Именно такое воздействие я ощутил в тот момент. Через несколько минут после этого Махатма Мория... на самом деле появился в комнате, где проходило собрание, и его видели я и Брат Ниваран, тогда как другие присутствовавшие лишь чувствовали это влияние. Другие тоже смогли бы увидеть его, если бы он более объективно материализовал себя. Я видел этого Махатму... несколько раз в его астральном двойнике в дни моих путешествий по северу Индии. Я не только видел Учителя госпожи Б. в его двойнике, но также и моего почитаемого Гуру Дева К.Х. Я также видел... Учителя К.Х. в его физическом теле...

ФРАНЦ ХАРТМАНН^[60]

Декабрь 1883 - февраль 1884, Адьяр,

Мадрас и затем Бомбей, Индия

Вечером 4 декабря 1883 года я прибыл в Мадрас... и был гостеприимно встречен мистером Г.Муттусвами Четтияром, который проводил меня к своей карете, и мы поехали оттуда в Адьяр... расположенный недалеко от Мадраса, примерно в 6 милях от того места, где пристал к берегу наш пароход...

Когда мы приехали, уже опустились сумерки, и предмет моих мечтаний, который, как говорили, обладает ключом, способным открыть передо мной святыни оккультизма, восседал посреди освещенного зала в компании нескольких друзей. Бедная госпожа Блаватская, которая тем не менее вызывает столько зависти, сфинкс XIX столетия; мудрец и женщина в одном лице. Та, в глазах которой сияет божественная безмятежность, и которая через минуту после этого может ворчать по поводу того, что кофе слишком горяч... Ее внешний вид не удивил, но и не разочаровал меня. Статная фигура, облаченная в просторное платье, - с нее вполне можно было бы писать портрет какого-нибудь святого, а ее добродушная и сердечная манера обращения сразу же завоевала мое расположение.

Прежде чем отправиться отдыхать, я выразил желание увидеть портреты Махатм, этих таинственных существ, стоящих выше человека, о которых я так много слышал, и меня отвели наверх, чтобы я посмотрел "алтарь", где хранились эти портреты... На портретах были изображены два человека восточной внешности и соответственно одетых. Выражение их лиц было доброе и еще более безмятежное...

Через одну или две недели после моего прибытия в Адьяр, заметив, что несколько других людей, как посторонних, так и членов Общества, иногда получают письма от Махатм, которые либо падают из воздуха, либо выходят из твердых стен, либо присылаются им и через "алтарь", я принял решение испытать счастье и проделать то же самое и написал такую записку: "Почитаемый Учитель! Написавший это предлагает Вам свои услуги. Я прошу при возможности исследовать мои способности и дать дальнейшие указания при их соответствии требованиям. С уважением, Ваш (...)".

Я цитирую это письмо дословно, чтобы читатель не подумал, будто я настолько глуп, чтобы беспокоить Адепта Гималаев своими мелкими личными нуждами. Я имею обыкновение сам решать за себя, и не было ни одного человека ни в Индии, ни вообще где-либо за пределами Сан-Франциско, который хоть что-то знал бы о моих делах. Я отдал мое письмо полковнику Олькотту, и он поместил его в "алтарь".

Через пару дней после этого, поразмыслив над этим делом, я решил, что если Учителя решат передать для меня что-то стоящее, то они, вне всякого сомнения, сделают это безо всяких прошений с моей стороны, и в связи с этим я упросил полковника Олькотта возвратить мое письмо. Полковник Олькотт непременно выполнил бы мою просьбу, но мое письмо таинственным образом исчезло. Вместо этого я получил другое письмо, которое не только показывало полную осведомленность относительно некоторых событий моей прошлой жизни, но также подробно рассматривало... одно дело очень личного плана... Было ясно, что это письмо было прислано не ради эксперимента, - хотя для меня это был эксперимент, - а для того, чтобы предоставить мне некоторые сведения и советы (которые впоследствии оказались для меня очень полезными).

...Позже я видел... Махатму Морию в его астральной форме... Он появился передо мной в сопровождении астральных форм двух учеников... Его приход оставил у меня чувство радости и вдохновения, которые не пропадали в течение нескольких дней...

Слабое здоровье госпожи Блаватской требовало перемены климата, и врачи, у которых она консультировалась, посоветовали ей отправиться в Европу, куда как раз вызывали полковника Олькотта по одному официальному делу... Поэтому госпожа Блаватская решила сопровождать полковника Олькотта в его поездке, а получив приглашение срочно навестить такура саиба Вадхвана и нашего друга Хуррисингджи, она надумала сделать этот визит до отплытия из Бомбея...

За два дня до отъезда госпожи Блаватской, 5 февраля 1884 года... я без предупреждения вошел в ее комнату, чтобы поговорить о делах Общества... В конце беседы у меня возникла идея спросить ее мнение относительно одного предмета, о котором я в то время размышлял. Госпожа Блаватская посоветовала мне обратиться к Махатме Мории, спросить его мысленно, и тогда Махатма сам ответит мне. Через несколько секунд она сказала, что чувствует его присутствие и видит, как он что-то пишет. Я должен заметить, что я тоже чувствовал его влияние и, кажется, мог видеть его лицо, но, конечно же, описание подобного обстоятельства будет убедительным только для меня самого и ни для кого больше.

В этот момент, к моей большой досаде, вошла другая дама, искавшая клещи, которые ей для чего-то были нужны. Я вспомнил, что у меня в ящике письменного стола лежали такие клещи, и спустился вниз, в свою комнату, чтобы взять их. Я открыл ящик, увидел в нем клещи и еще какие-то вещи, но там не было никаких писем, потому что все свои бумаги я за день до этого переложил в другое место. Я взял клещи и собрался было задвинуть ящик, как вдруг - увидел, что в ящике лежит огромный конверт, адресованный мне хорошо знакомым почерком Махатмы... с печатью, на которой были изображены тибетскими буквами его инициалы. Вскрыв его, я нашел длинное и очень доброжелательное письмо, в котором обсуждались те самые вопросы, о которых я только что беседовал с госпожой Блаватской, и, кроме того, давался подробный и удовлетворительный ответ на тот вопрос, что заставлял меня так много думать, и удовлетворительное объяснение некоторых дел, которые одно время очень меня волновали, хотя я и не проронил о них ни единого слова. Более того, в этом же конверте находилась фотография кабинетного размера лица Махатмы с посвящением, написанным для меня на обороте.

Если я вообще хоть что-то знаю, то я знаю точно, что в моем ящике, когда я его открыл, не было этого письма и что в комнате в тот момент никого не было видно. Письмо, в котором давался подробный ответ на мой вопрос, должно было быть написано, запечатано и положено в ящик менее чем за четыре минуты, в то время как на следующий день для того, чтобы переписать его, потребовалось ровно двадцать минут; и, наконец, в нем рассматривалась настолько подробно и точно такая трудная проблема, что только разум высшего порядка был способен на подобное...

7 февраля госпожа Блаватская... Мохини Чаттерджи и я в сопровождении миссис Куломб отправились из Адьяра в Бомбей... По пути мы... останавливались в резиденции такура саиба Вадхвана...

Я уехал из Вадхвана 15 февраля в компании госпожи Блаватской и Мохини... Мы направились в Бомбей... Через несколько часов после отбытия [из Вадхвана] госпожа Блаватская прочитала мою статью, исправила в ней несколько слов и вернула мне. Я тщательно прочитал ее, чтобы увидеть, какие именно исправления она там сделала, и проверить, нет ли необходимости мне самому что-нибудь изменить. Я обнаружил, что было исправлено всего несколько слов, сложил эту бумагу, положил ее в карманную книжку, книжку положил в саквояж, закрыл его на замок, вошел в вагон поезда и положил саквояж на свое сиденье, где он никогда не оставался без моего присмотра до того момента, как произошло то самое событие, которое я собираюсь описать.

 Мы ехали, госпожа Блаватская находилась в том же самом вагоне. Ближе к вечеру госпожа Блаватская попросила меня снова показать ей эту статью. Я вынул ее из саквояжа, развернул бумагу перед тем, как подать ей, и когда я это проделал, вообразите себе мое удивление, - я обнаружил, что на прежде чистом месте написано четыре длинных строки хорошо знакомым почерком нашего Учителя, другими чернилами, не теми, что пользовалась госпожа Блаватская. Я не берусь объяснить, каким образом можно было сделать эту надпись внутри моего саквояжа в трясущемся вагоне.

Другой случай произошел в Бомбее, когда я был один. Утром 20 февраля я получил интересную тибетскую медаль от нашего Учителя через госпожу Блаватскую. Затем я провожал ее на пароход, на котором она отправлялась в Европу. По возвращении на берег я зашел в местный ювелирный магазинчик и приобрел медальон, чтобы поместить в него мою медаль, но никак не мог подобрать для него достаточно длинную цепочку. Потом я вернулся в свою комнату и стал расхаживать туда-обратно, размышляя над тем, что тут можно предпринять. В конце концов я пришел к выводу, что я могу купить для этой цели розовую шелковую ленту. Но где ее взять - я был в Бомбее впервые - вот в чем заключалась проблема. Когда в процессе этих размышлений я в очередной раз подошел к открытому окну, там прямо передо мной на полу оказалась шелковая лента, именно такая, какая требовалась, совершенно новая - как раз то, что я хотел...